Последний кайдан - Элла Чак

Оками. Все четыре стрелы Тысячи звёзд попали в цели. Все летевшие на меня осколки дерева размером с автомобиль превратились в труху, кроме одного. Щепка ударила меня в бок и сбила со спины Оками.

За спиной полыхал пожар, устроенный молниями. Бурей управляла сила аякаси – стихийного бедствия, которым стала Мико. Спасаясь от пожара, я бежала в ту сторону, откуда доносился вой волка.

Я вспомнила Обон и то, как подумала, что стать духом в день мёртвых – самая плохая идея из всех. Катясь тогда с холма, я думала, что сломаю шею, но Оками окутал меня собой и спас.

Я разогналась быстрее, видя, как приближаюсь к пропасти с водопадом. Вокруг были только пламя и вой. Вскинув лук над головой, с разбега я сорвалась с обрыва скалы. Решив не смотреть в последние мгновения жизни (хоть и в шкуре духа) под ноги, я перевела взгляд в небо. Где-то там, за бурей, безмятежно светили звёзды. Я видела их, пока мрак не поглотил меня.

Стало очень мокро, жарко и темно, но не потому, что в меня попала молния и сварила из меня суп. Меня швыряло то вверх, то вниз. Что-то грохотало вокруг, лес проносился мимо, деревья мелькали то корнями, то кронами, пока горная гряда не выросла острыми пиками и не проткнула бурю.

Кувырок. Ещё кувырок. И ещё две сотни кувырков. Резкое торможение и мягкая шерсть под пальцами.

– Держись!

Он опустил меня себе на спину.

– Держись крепче!

Ощетинив холку, Оками закрывал меня от ударов камнепада. Его лапы загребали по скале, пока он преодолевал вертикальную стену серого камня с редкими выступами. Я держалась за его шерсть со всей силой. Несколько булыжников чиркнули Оками по холке, но он продолжал карабкаться. Он опережал бурю, мы были выше туч и облаков, пока камень в тысячу раз больше оборотня не начал падение.

– Нацуми, – услышала я, – прости меня…

Отпустив шерсть волка, я встала на ноги на его спине и сорвалась вниз. В падении я выстрелила девятью стрелами, выструганными для меня Оками, в центр валуна.

– Помоги мне, Тысяча звёзд! – заклинала я лук. – Помоги потомку самурая Ито!

И лук услышал меня. Он выстрелил не стандартной силой в семьдесят пять процентов натяжения, а силой с тремя нолями. Стрелы пролетели со сверхзвуковой скоростью, раскололи валун, и он стал гравием, который окропил волка.

Воя, Оками оттолкнулся лапами и теперь бежал по скале вниз. Отталкиваясь, он придавал себе ускорение. Я падала вниз спиной и только могла вытянуть руку к нему.

Земля всё приближалась, как и зубы Оками, пока его шерсть не обдала меня мягкой волной и вместо неё не появилась рука. Крепко сжав моё запястье, Оками притянул меня к себе и теперь смог перехватить второй рукой точно так же.

Мы с ним держались в тот момент за что угодно, но не за руки. Мы держались за души, за взгляды, за бьющийся пульс, трепыхающийся под тонкой кожей запястий. Мы держались за последние мгновения нашего сближения. Мы ожидали этого мига пятьсот лет, и ещё пятьсот я ждала бы его во всех существующих мирах, ведь если что-то светлое ещё было в моей душе, то это любовь. Пусть и пары хищников, вирусов, убийц.

Я пробовала карабкаться вверх, а он – вниз. Вот мы уже держим друг друга за локти. А теперь за плечи. Окровавленной щекой я прикоснулась к его щеке.

Он перевернул меня, чтобы, упав, разбиться первым.

– Киро! – прошептала я его настоящее имя, и кожа его щеки от моего голоса пошла мурашками. – Ты тоже держись! Держись крепче!

Я достала оставшуюся стрелу, натянула тетиву и выстрелила в приближающуюся землю под нами, посреди которой стояла «босоногая» серая сакура, лишённая цветов. Глаза Киро дрогнули, и, чтобы он ничего не увидел, я коснулась его губ своими, ведь целуя кого-то, мы закрываем глаза.

* * *

Босые ступни оставляли коричневые кровавые следы. Вот почему кожа тёмная. Я впитывала кровь, по которой двигалась всю неосознанную жизнь. Вокруг были бесконечные тишина и пустота и трепещущий голубой огонёк где-то впереди.

– Оками! – закричала я.

– Тише, дитя, тише, – услышала я голос стоявшей ко мне спиной женщины.

Её длинные волосы окутывали сложные украшения на затылке и возле висков. Длинные косы опускались до щиколоток.

– Шёпот звучит сильнее крика, дитя. Его раскаты слышатся на небе и во всех мирах.

Я озиралась.

– А это что за мир?

– Тот, где тебя всегда будут ждать.

Она обернулась.

– Но… – выдохнула я, – но как?!

Я смотрела на саму себя, только старше. Если сейчас мне семнадцать, то девушке передо мной было около тридцати. Я, то есть она, улыбнулась.

– Иногда мне кажется, Нацуми, что люди не стареют. Увеличивается цифра возраста, а душа всё так же мечется между желанием и долгом.

Взрослая я соединила три пальца, большой, указательный и средний, и легко и плавно макнула их в серебристую чашу. Подождав секунду, она подняла руку и прикоснулась всеми тремя пальцами к сухой тонкой ветви сакуры.

– Расплавленный воск! – сразу узнала я субстанцию у неё в серебряной миске.

Женщина опустила ветку, и на той после её прикосновения остался голубой цветок, так похожий по размеру и форме на цветок сакуры. Только он был синим, а не розовым. Повторив, она добавила новым прикосновением восковому цветку лепестков.

Закончив с одним цветком, она принялась за следующий. И снова, и опять. Я смотрела по сторонам, понимая, что вокруг меня появляется прекрасная роща из синих деревьев, из сияющих голубым соцветий сакуры.

– Я виновата, – прозвучал мой голос. – Что, если Мико права и мы недостойны быть здесь?

– Мико права, – согласилась женщина. – Эта роща выросла из огарков ста свечей, которые отправились в землю.

– Но самураи не доиграли в игру, госпожа! – Я не знала этикета для обращения к себе самой, только взрослой. – Огарок свечи есть у Хатиро, у Оками. Огарок сотой свечи и…

– …и тот, что остался у человека.

– Ода-сан! Следователь Ода Нобутака-сан! Он жив?

– Умер он или нет – какая разница? Он человек, решивший последовать за ёкаями.

– Нет, вы не правы! Важен каждый из них!

Она обернулась.

– Ты – ёкай, злой демон мононокэ, воплощённый злой дух.

Пусть я была духом, но семнадцать лет я этого не знала. Я не была готова смириться со всем, что на меня обрушилось.

– Верните меня обратно! Я не дам следователю погибнуть! Он просто человек! Человек, а большего и не нужно!

– Ты всего лишь ёкай, Нацуми.

– Нет, – дрогнули мои губы в улыбке. – Я