Последний кайдан - Элла Чак

Ито замолчал и пробежал взглядом по строчкам. Перед началом кайдана был выведен крупный иероглиф с числом «сто».

Куроки поднялся с места и нахмурился:

– Это сказание какое-то чужеземное. У нас так не говорят… Чего умолк, Ито?

– Кайдан этот… – Самурай сглотнул и поднял глаза на друзей. – Он про нас. Про Ито, Накамуру, Куроки, Сато и… Кудо. Тут даже Кудо есть! А ведь мы его в игру не взяли!

– Что значит «про нас»?! – раздался голос Сато.

– Сам смотри! Про тебя тут сказано, что ты станешь волком! Оборотнем!

– Кем я стану? – заглянул Сато в свиток.

– Вот, – ткнул Ито, – тут наша история пересказывается и тебя сжирает белый оборотень, а у Куроки невеста умирает…

Куроки побледнел, поперхнулся саке и вырвал свиток из рук друзей.

– Нет! Я не верю! Какие волки и смерти!

Ито ткнул пальцем в свиток.

– Видишь этот иероглиф? Это сотый кайдан. Самая страшная история из всех. Самая последняя. Когда мы её дочитаем, всё, что написано тут, станет правдой. Наши потомки окажутся ёкаями, духами, мононокэ, оками, тэнгу и прочей нечистью! Они поприбивают и друг друга, и кучу людей в придачу!

Куроки недоверчиво уставился на текст.

– Это всё произойдёт из-за нас?

Иероглифы сменялись перед глазами каждого самурая, кто брал свиток в руки.

– Ёкаи… потомки… тэнгу… мононокэ… оборотни… аякаси… храм… сотая свеча… освобождённые пять столетий назад духи… – шептал Сато, читая вслух отдельные слова.

Все пятеро уставились на горящие свечи.

– Мы выпустили монстров! Мы! – выкрикнул Накамура.

– Этот кайдан ещё не окончен, – заговорил Куроки. – Он о будущем. Все эти люди родятся через пять столетий, когда наступит истинное Лето Красоты.

Накамура быстро нашёл нужное место в тексте:

– Вот тут сказано: «Кайдан прочтёт только тот, для кого написан. И завершить игру сможет только он».

– Или она, – вспомнил Ито свечу в форме девушки с длинной косой, с луком точь-в-точь как его лук Сэн хоси. Это означало «Тысяча звёзд».

Ито был уверен, что девушка-свеча держит именно его лук и именно ею станет потомок рода Ито.

Он протянул свиток остальным, и каждый увидел строки, предназначенные именно ему. Никто не произнёс ни слова – лишь перечитывали текст снова и снова.

Ито заметил вдали силуэт.

– Кудо! – позвал он громко. – Кудо, сюда!

Кудо был удивлён: его редко звали к общим делам самураев. Но сейчас что-то изменилось.

– Дым не рассеивается, – заметил он, глядя на свечи.

Над игровым полем повисло чёрное облачко – плотное и зловещее.

– Не до дыма сейчас! – отмахнулся Накамура. – Кудо, этот кайдан… что нам делать?

Самураи наперебой рассказали ему о сотом кайдане, о том, что их потомки станут ёкаями и убийцами.

Кудо нахмурился:

– Я говорил вам не грабить храм… Но вы не послушали! Тот монах знал всё заранее. Видите? – Он указал на строки свитка. – Роща «босоногих сакур» и синие цветы. Эти деревья вырастут там, где мы закопаем огарки свечей и посадим семена сакур. Ровно сто деревьев, для каждой свечи. Когда придёт время, они зацветут синим цветом. А пока… – он оглядел своих товарищей строгим взглядом, – мы принесём клятву: будем защищать земли Окуры и наши семьи до последнего вздоха. Мы обязаны оберегать мир от ёкаев!

Пятеро самураев вытащили свои катаны и нагрели лезвия над пламенем сотой свечи. Затем каждый сделал надрез на запястье и пролил кровь на землю вокруг свечей.

– Клянёмся! – произнёс Кудо первым.

Остальные повторили за ним.

Так началась последняя игра – игра с судьбой и долгом перед будущими поколениями.

Сотая свеча догорела, и её пламя затухло в последний раз, оставив после себя лишь едва заметный дымок, который растворился в ночном воздухе. Лес вокруг замер, словно затаив дыхание, а луна, казалось, стала ярче, освещая их лица, пока вокруг выли белоснежные волки оками и чёрные, как ночь, били крыльями птицы тэнгу.

– Мы связаны теперь, – сказал старший из них, Кудо, его голос был хриплым и полным тяжести. – Наши судьбы переплетены с этим проклятием.

– И с этой силой, – добавил Ито. – Мы дали клятву. Теперь мы не принадлежим только себе.

Каждый из них чувствовал жжение на месте ранок – след от капель крови, упавших на землю и смешавшихся с воском последней свечи. Это была их печать, их связь с рощей «босоногих сакур», которая однажды должна расцвести.

– Но что будет с нами? Мы не сможем умереть? Никогда?

– Мы не умрём, пока наша миссия не завершится, – ответил Кудо. Его голос звучал твёрдо, но в нём чувствовалась тяжесть понимания. – Пока роща не распустится, пока наше дело не будет завершено, мы будем здесь. В этом мире. Мы будем защищать Окуру и наших потомков.

– Это не жизнь, – пробормотал кто-то из них.

– Но это и не смерть, – возразил Кудо. – Это наша клятва, наш долг.

– Клянёмся! – выкрикнули все хором, и глаза каждого полыхнули голубым светом в тот самый миг, когда сотая свеча передала каждому роду свою силу.

Силу и проклятие, чтобы выжить и не умереть. Что совсем не одно и то же.

Мир людей

– Нацуми! – позвала я дочку, обернувшись к ней. – Ты готова?

Она бежала, и её босые ноги мягко ступали по тёплой земле, оставляя коричневые следы стоп.

– Да, мама!

Свет её улыбки озарил всё вокруг. Присев на корточки, девочка протянула ладонь и нежно провела пальцами по шершавому боку серого камня. Две красные точки на его поверхности напоминали глаза, и казалось, что он живой. Камень будто бы довольно замурлыкал, а затем произнёс едва слышное среди лёгкого шёпота ветра хокку:

Милое дитя

Сияет синим светом —

Летом Красоты.

Я улыбнулась, глядя на неё. Нацуми закрыла рот руками, сдерживая смех, но её глаза весело блестели.

– Почему босиком? – спросила я, заметив её голые ножки.

– Мне так нравится! Земля мягкая и тёплая летом!

Я рассмеялась, ведь сама тоже стояла босиком на золотистой траве.

– Ну хорошо, – кивнула я, не скрывая улыбки. – Начинай копать ямку.

– Ага! – радостно отозвалась она.

Нацуми опустилась на живот и принялась копать маленьким совочком. Её движения были быстрыми и ловкими, а вскоре в земле появилось небольшое углубление. Я присела рядом и осторожно опустила туда голубой огарок свечи, округлый, как крошечная горошина. Это был последний из них, последний шарик сотой свечи и тот самый шанс на жизнь для «босоногой рощи».

– Ну вот, – сказала я тихо. – Теперь закапывай.

Нацуми уплотнила землю ладошкой, похлопав по ней с