Памятка убийцы - Алексей Викторович Макеев

– Зачем вы вынесли из-под замка пост о наказании Чокер, – прервал ее Банин, – по сути оставив без аспирантуры своих друзей?

Разглаженная умеренными дозами ботокса калифорнийская улыбка покинула ее лицо.

– Простите, я так привыкла рассказывать лживую версию своей юности, что…

Сыщики кивнули, как бы говоря «это ничего».

– У меня всегда был боевой виртуал для ответа хейтерам в «ЖЖ». Это ведь была абьюзивная помойка, какой поискать. Токсичное болото анонимов, в котором иногда приходилось урыть хама, не роняя в грязь основное лицо. В общем, я еще на третьем курсе создала fialki_mojrua в честь моего любимого писателя, из-за жажды мести некоторым комментаторам и дня, в который выходили мои посты. А потом вышла эта публикация со смакованием избиения девушки… Знаете, я интервьюировала Чокер по своей теме. Она была очень неблагополучной и искренне верила, что студенты из Африки мешают ей поступить в ПТУ… Могла броситься на здорового чернокожего парня, размахивая трубой… Но в тот день она не смогла ударить того, кто слабее. А ее за это изувечили так, как она не решилась поступить с приезжим: чуть не выбили глаз, сломали нос, челюсть… Я поняла, что мы уже не изучаем зло, а примкнули к нему, и решила, что надо что-то делать. Написала текст с цитатами из публикации «Отроков». Он стал вирусным, и они из тщеславия открыли свою страницу для всех. Разве может кучка юнцов смириться, что вся их слава, пусть скандальная, темная, досталась каким-то fialki_mojrua?

– Вы не боялись, – с восхищением сказал Глеб, – мести коллег или хейтеров?

– Ну, когда мой план стал действовать, я почти сразу рассказала все мужу. Он типичный представитель советской технической интеллигенции, порядочный, находчивый, деликатный и умный. Он помог мне удалить свой аккаунт бесследно. Приглашения «Отроков во вселенной» на свадьбу остались в силе. Так что никто ничего не заподозрил. А потом мы уехали.

– В дневниках Юлии, – Банин показал старые тетради с недавними пометками, которые ему дал Гуров, – много говорится о человеке, который был причастен к изнасилованиям ее пациенток во время вашей практики в психиатрической клинике. Уже живя в Москве, она поняла, что его почерк изменился: он стал душить жертв. Произошла эскалация насилия, и сформировался жестокий ритуал, поставивший субъекта в один ряд с «газовым убийцей» Джоном Кристи и Василием Куликом.

Она сплела загорелые руки перед собой:

– Мне ничего об этом не известно.

– Его охотничьи угодья – закрытые помещения. Чтобы справиться с жертвами, он использует одурманивающие вещества, – не отступал Банин.

– Я не общалась с Юлей после ее отъезда…

– Однако, – вступил Глеб, – в ее записях говорится о сокурснице, которую она, как и Моруа одну из своих знаменитых героинь, называет «великой актрисой». Эту девушку…

– Послушайте, молодые люди! – Соколова, тяжело дыша, выставила вперед руки. – Я не знаю и не хочу знать, что с ней произошло. Слышите меня? Меня это не касается.

– Юлия пишет, – продолжал Глеб, проигнорировав ее слова, – что некий однокурсник позвал эту девушку на пикник в «Волжские Дали», где опоил и надругался над ней.

– Зачем мне все эти ужасы?! Я живу за тридевять земель.

– Дина Яковлевна, – мягко сказал Банин, – куда бы мы ни сбегали, нас ждут прежние дни недели.

Она закрыла руками голову.

– …и воспоминание о том, – тихо добавил Глеб, – каково было снимать скотч с волос.

Соколова зарыдала, и, когда ее лицо вновь появилось в кадре, оно выглядело постаревшим, губы – тонкими, а взгляд – горьким.

– У вас есть фото того, что он сделал с Юлей? Я хочу посмотреть.

Когда экран, подобно сказочному зеркалу, раскололся на две половины – живую и мертвую, – она прижала руки ко рту, словно сдерживая крик. И наконец выдавила из себя:

– Я никому не сказала о том, что случилось, даже маме. И так боялась его, что даже на свадьбе, где он ухмылялся, сидя напротив меня, не подала виду. А потом каждый миг надеялась, что он умер. Себя тоже убить хотелось.

Глеб помотал головой:

– После Юлии он убил в подвале в двух шагах от Волжской мою невесту.

– Лиза была выдающимся программистом и боролась против сексуального рабства детей и женщин, – добавил Банин.

– Пожалуйста, – тихо сказал Глеб, – расскажите, что сделал и где может скрываться Тевс.

– Максим? – не поняла Соколова. – Вы считаете, что на последнем курсе психфака меня изнасиловал Максим Тевс?

Молодые люди кивнули.

– Да нет же! Меня позвал, чтобы обсудить статью в престижном ваковском сборнике, всеми обожаемая звезда курса Егор Слепокуров! И в наказании Чокер тоже принимал участие он! Мои информанты об этом говорили! Что уж он там сделал, чтобы запугать Макса, заставить его опубликовать все это в четверг, а потом уехать на войну, один бог ведает. Но чудовище, которого я боялась все эти годы, – Егор Слепокуров!..

* * *

Озеркина выходила из комнаты, чтобы принять звонок редактора («Извините, у меня тоже служба!»), и Гуров прочел все сообщения от Назарова и Озеркина с Баниным, ответив последним: «Проверьте список убитых, составленный Юлией. Сопоставьте места преступлений со списком, куда Слепокуров, учась в Самаре и в Саратове, ездил на конференции».

– Почему Глеб учился на юриста в Саратове, если вы приезжали в Пристанное из Москвы только на лето? – задал он вопрос, когда Любовь Евгеньевна вновь появилась в комнате и устроилась в кресле напротив него.

– Мне назло, – твердо заявила Озеркина. – Чтобы опозорить меня перед друзьями, чьи сыновья и дочери поступали не ниже Вышки. Ну и чтобы потрепать знаменитой матери нервы. Он знал, что у меня здесь послушание для всей семьи, и обещал меняться со мной местами: проводить учебный год здесь, а июль и август – в столице.

– Но никуда не уехал, потому что Искра убила себя в его первую летнюю сессию?

Любовь Евгеньевна кивнула:

– Это произошло пятнадцатого июня. На мой день рождения. Я нашла дочь, как подарок, оставленный родителями, под утро. На глазах у собиравшей клубнику попадьи с ее выводком деток. – Она презрительно фыркнула. – Какой-то отдельный кабинет в аду для нерадивых матерей! Ну, потом, как вы знаете, Глеб, мой сынок-отличник, сделал все, чтобы упечь меня за решетку. Даже на передачу к Андрею Малахову сходил. – Она разлила настоявшийся чай по чашкам и позвонила в колокольчик, вызывая Ольгу. Та явилась с подносом, на котором лежали сэндвичи с садовой зеленью, красным луком и копченым мясом.

– Вы смотрели передачу? – спросил Гуров.

Она грациозно опустилась в кресло, незаметно отставив ногу назад таким образом, чтобы она слегка уперлась в мебель.

– А как же?! В СИЗО. С новыми, так не