Эпицентр - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

— Нет-нет, спасибо, — ответил Чуешев, — мне поменяют. А сейчас — вот. — Он сунул аптекарю несколько заполненных цифрами страничек. — Нужно срочно передать в Центр. Шифровка большая. Разбейте на три, а лучше четыре части и отправьте из разных точек, чтобы не запеленговали.

— Хорошо. Первая уйдет через час. Остальные вечером.

— Договорились.

Аптекарь порылся в шкафу и достал оттуда флакончик с мазью:

— Вот, возьмите. Это хорошо подсушивает рану.

Колокольчик над дверью предупредил о появлении нового посетителя. Аптекарь выложил на прилавок коробочку с метамизолом.

— К сожалению, пока от головной боли ничего другого нет, — сказал он. — Если не почувствуете облегчения, приходите снова. Подумаем, что можно сделать.

— Ладно, ничего не попишешь, — вздохнул Чуе-шев, — воспользуемся тем, что имеется. Сколько с меня?

— Полтора франка, месье.

— Прошу вас.

В дверях Чуешев вежливо приподнял шляпу перед стоящим на пороге стариком.

Москва, Малая Никитская, 1, 25 сентября

В ночь, когда был назначен генеральный пуск циклотрона, Берия внезапно вызвал Курчатова к себе на Малую Никитскую, где в особняке бывшего градоначальника Тарасова он жил с супругой Ниной и сыном Серго.

Раздосадованный Курчатов раздал последние указания и скрепя сердце поехал к наркому. Всякий раз, бывая в кабинете у Берии, он испытывал какое-то неприятное чувство, как если бы оказался один на один с волком, от которого неизвестно чего ожидать. В то же время ему было абсолютно ясно: Берия — единственный администратор высшего звена, которому не требовалось доказывать важность имеющейся проблемы и который в полной мере обладал волей и возможностями ее разрешить.

Секретарь с автоматизмом кремлевского курсанта доложил о прибытии Курчатова и разрешил войти.

Берия сидел в недавно доставленном ему кресле Джефферсона, слегка покачиваясь. Глаза то и дело затягивались пленкой отблеска стекол пенсне.

Вопрос с характерным восточным акцентом прозвучал угрожающе:

— А что, товарищ Курчатов, правду говорят, что вы, при поддержке товарища Иоффе, обратились к Верховному со странной, прямо скажем, просьбой — освободить товарища Молотова от руководства всем комплексом работ по строительству уранового боеприпаса?

Курчатов медленно сел за стол напротив. Подумал, прежде чем ответить, и сказал:

— Сущую правду, товарищ нарком.

— И чем же вам не угодил Молотов?

— Видите ли, — осторожно начал Курчатов, — товарищ Молотов чрезмерно занят на дипломатической работе. Финляндия, затем Румыния... Кроме того, теперь он возглавляет Бюро Совнаркома, курирует планы производства и снабжения. Это — непомерная нагрузка на одного человека. Атомная отрасль, к сожалению, не входит в число приоритетов Вячеслава Михайловича. У нас сложилось впечатление, что ему попросту не хватает времени, энергии, а где-то и желания, чтобы. чтобы вникнуть во все детали. А мы тем временем топчемся на месте уже два года.

— И эту непомерную нагрузку вы решили переложить на мои плечи.

В словах наркома прозвучала ирония. Курчатов, конечно, знал, что в июле именно на Берию была возложена ответственность за танкостроение, которое до него курировал Молотов. При этом он оставался уполномоченным ГКО по промышленности вооружений и наркомом НКВД.

— Да, Лаврентий Павлович, — просто ответил он.

Некоторое время Берия выразительно сопел, подбирая слова.

— А что вы ожидаете от меня?

— Мобилизации. Как в сорок первом году. Предельной, комплексной мобилизации. Я знаю, что вы углубленно знакомитесь со всеми материалами, которые имеют отношение к урану. Вы полностью в курсе наших проблем. Благодаря вам бесценные данные нашей разведки попадают в руки ученых. Это очень важно. Но отрасль. За границей, в Америке, создана небывалая в истории концентрация научных и инженерно-технических сил. Немцы вот-вот выйдут на промышленное производство обогащенного урана. У нас же воз и ныне там. И здесь меньше всего я хотел бы упрекать наших ученых, специалистов. Лаборатория № 2 плохо обеспечена материально-технической базой. Вопиющие проблемы с сырьем и вопросами разделения. Нет единого руководства отраслью, и, как следствие, наши заказы воспринимаются как лишняя нагрузка. Производственники попросту не понимают значения этой работы, им кажется, что в разгар войны, когда всё для фронта, всё для победы, мы требуем от них принять участие в научных исследованиях. Это надо срочно менять.

Берия выслушал его довольно-таки равнодушно.

— Мобилизация, говорите? — спросил он. — А выдержит ли народ новую мобилизацию?

— Иного пути нет, товарищ нарком. Вы знаете это лучше меня.

— Вы действительно так считаете?

— Да. Всецело.

— Я бы обвинил вас в паникерстве, товарищ Курчатов. — Берия надолго замолчал. — Но не могу. Иного пути и правда нет. Скажите, вы уверены в своих ресурсах?

— Если вы говорите о моих сотрудниках, то безусловно, — ответил Курчатов, поглаживая бороду и нервно взглядывая на часы. — Наш научный потенциал не уступает германскому. Да и с американцами могли бы поспорить.

Берия задержал на нем колючий взгляд и спросил:

— А что это вы, товарищ Курчатов, как будто не в себе сегодня? Вы куда-то спешите?

Курчатов выдавил из себя улыбку:

— Понимаете, Лаврентий Павлович, именно сейчас, вот в эти минуты, мои ребята запускают циклотрон. Вот я и переживаю.

— Не надо переживать, — успокоил Берия. — О результатах вашего эксперимента нам немедленно доложат.

И действительно, через восемь минут телефон на столе наркома зазвонил.

— Это вас, Игорь Васильевич, — кивнул Берия на аппарат.

Курчатов поднялся, тяжелым шагом подошел к столу и снял трубку. Раздался восторженный голос Неменова. Постепенно лицо Курчатова расплылось в радостной улыбке. Он повесил трубку.

— Ну, что там? — спросил Берия.

— Удача! Успех! Выведен первый в Европе пучок дейтронов.

— Первый в Европе? — усомнился нарком.

— Пожалуй. Понимаете, до сегодняшнего дня. простите, ночи — мишень помещали в зазор между дуантами. Внутри разгонной камеры, одним словом.

А у нас пучок выведен наружу, чтобы всей его мощью бомбардировать мишени. Это значит — энергия ядра у нас в кулаке!

Берия выслушал его со спокойствием предельно уставшего человека. Он даже не улыбнулся, только кивнул одобрительно. Потом, подытоживая, произнес:

— Вот что, товарищ Курчатов, вернемся к теме нашего разговора: вы всё, что мне здесь сообщили, изложите письменно, на мое имя, и передайте через секретариат официально. А так — поздравляю. Это хорошая новость.

Охваченный радостью Курчатов не сразу осознал, что сегодня он победил дважды.

Цюрих, отель «Александер», 27 сентября

Шольц спустился