Неосновной инстинкт - Юлия Олеговна Чеснокова

университета, Полли Шелл считала себя куда более знающей, чем какой-то адвокатишка, хотя, наверное, не обладала и половиной всех знаний и опыта, которые он нажил. И с этим уже ничего было не поделать.

— Выходи, — отворил дверцы Ёнгук и сам открылся со своей стороны, отстегнув ремень. Полли Шелл несмело вышла, видя, что их, а вернее её, окружило несколько человек в масках и черной кожаной одежде.

— Что вы будете со мной делать? Насиловать? — всё-таки произнесла она, и Гук засмеялся.

— Насиловать? Тебя? Брось, тебе же это не нравится, когда мальчик с девочкой, и всё такое.

— Тогда что?

— Я вдруг понял, что люди — они как еда, — философски промолвил мужчина. — Если подгнила, заплесневела или подпортилась, то уже несъедобно. Лучше выбросить, чтобы не подгнило всё вокруг. И поскольку в твоей голове особенно много помоев, мне кажется логичным, что ты должна питаться тем, что тебе по уровню, — Гук вытащил пистолет и направил на неё, кивнув на мусорные баки. — Жри.

— Что?! Вы… да как вы смеете?! Я подам на вас в суд! — кто-то из людей в масках толкнул её в плечо, по направлению к мусорке, расступившись и открыв проход к ней.

— Дерзай. При первой же попытке ты обнаружишь себя по частям в соседних Штатах, — улыбнулся адвокат, присев на капот, но не отводя от неё дула. Одну ногу он подогнул и поставил на бампер. — Давай, Полли, потом закусишь пончиками. Приятного аппетита.

— Да вы… да ты! И ты смел называть меня извращенкой? Ты больной! Ты псих!

— Это наследственное, — Гук переглянулся с Химчаном, на губах которого заблестела ухмылка. Преодолевая вопли и сопротивление наказуемой, Джело подопнул её к дурно пахнущим пищевым отбросам, толкнув так, что она упала на колени, на мокрый колкий асфальт. Дэхён подошёл к ней и, возвышаясь, скрестил руки на груди.

— А ты бы предпочла, чтобы тебя грохнули? — Санха рядом с ним погладил явно видный револьвер.

— Ублюдки, уроды! — не решаясь даже тронуть то, что лежало выброшенным, свалкой воняющей прелости и гнили, мисс Шелл отвернулась от этого. Санха достал пистолет и щелкнул предохранителем.

— Ты писала о тех, кто тебе нравится, — присел на корточки рядом с ней Ёндже. — Но убивала их в своих фантазиях. А ты нам не нравишься совершенно, однако мы тебя и пальцем не трогаем, сдерживаемся. Так кто же хуже, а?

— Мы вообще лапочки, — прельстившись запахом пончиков, достал один из них из пакета Гук и принялся его уминать, глядя на молодую женщину, которую ему не хватало сил даже возненавидеть. Тупая, ничего не понимающая бестолочь. Презрение не повод для убийства, пусть даже она и была причиной чьих-то смертей. Настоящая победа — это не нейтрализация противника, а умение доказать ему, что он не прав. А когда доказать невозможно, то и связываться не с кем. Эх, какую мечту о Шерон Стоун она ему разрушила! Так надеялся поработать с красивой умной дамой, но в жизни всё иначе, в жизни даже основной инстинкт великолепной и жгучей страсти между мужчиной и женщиной превращается патологическим воображением некоторых людей в неосновной, какой-то добавочный, гомосексуальный. И они пытаются выдать его за что-то верное.

Посмотрев, как запуганная и вынужденная их жертва принялась заталкивать в рот какую-то помойную гадость, Ёнгук вздохнул и убрал пистолет. К нему подсел Чоноп, наблюдавший за правосудием поодаль.

— У тебя безграничная фантазия, когда что-то касается мести, — заметил парень.

— Да ладно. Вот кое-кто бы её ещё и обоссал. Мы сегодня крайне милосердны.

— Как думаешь, она перестанет писать всё вот это своё?

— Писать может и не перестанет, но издавать и показывать людям прекратит, — Гук дожевал и отряхнул руки от сахарной пудры. — А если так, то ей придётся сменить работу, может, что-то более полезное станет делать и, кто знает, когда-нибудь одумается. Хотя я в это слабо верю. Горбатого могила исправит, — по переулку разнесся звук выворачивающегося желудка. «М-да, — задумался юрист. — Удивительно, с каким трудом в человека всякая дрянь влезает, и с какой легкостью из него она выходит. Иногда даже в письменном виде».

ЭпиЛог№ 1

Дэхён дал Рэй номер телефона Джей-Хоупа, чтобы прилетев в Сеул она смогла через него найти того, кого хотела. А она очень хотела найти, отыскать, обнаружить, встретить человека, который перевернул её душу, который много лет являл для неё пример для подражания, образец святости и героизма, икону для поклонения. Иногда становилось не совсем ясно, как мужчину ли ещё она его любила, или как никогда не существовавшего выдуманного персонажа трагического эпоса, который тем и был замечателен, потому и был любим, что несбыточен, эфемерен. И вот, он всё-таки есть, реальный, на одной с ней планете. Никогда в жизни она так не боялась перелётов на самолете, как в этот раз, спеша из Нью-Йорка. Казалось, вся судьба поставлена на кон, и не только её. Ей никак нельзя позволить, чтобы с ней что-то случилось. Она должна добраться до конечной цели, а уж после — хоть трава не расти.

Торопливо совершая каждый жест, каждый шаг, ещё в самолете хватая поданный стюардессой стаканчик с чаем, как припадочная, разворачивая пакетик с орешками так, что они едва не рассыпались, Рэй с трудом сдержалась, чтобы беспардонно не растолкать пассажиров на выходе своими сильными плечами, бежала вниз по трапу, под магнитной рамкой, по Инчеону, буквально срывая с ползущей дорожки чемодан, выбегая из аэропорта, прыгая в такси, она уже набирала того, кто мог связать её с прошлым, окунуть её вновь туда, в мир воспоминаний, где навсегда осталась часть её лишь недавно наполнившегося заново сердца. И всё же был там ещё отколот фрагмент, была плохо замазанная трещина, для реконструкции которой не хватало именно того, к чему вели теперь все дороги. Но Джей-Хоуп отказался обсуждать что-либо серьёзное по телефону и назвал адрес, где ждет её для встречи. Рэй знала это место — это был ресторан с гостиницей-борделем над ним. Им заведовал Серин, криминальный авторитет одного из районов и, как она теперь поняла, золотой, прикидывающийся преступником ради того, чтобы вращаться в уголовных кругах и всё знать.

Переволновавшаяся перед поездкой туда, поскольку думала, что встретит Лео в этот же день, Рэй выпила таблетку успокоительного и, долго просомневавшись, всё-таки оделась женственно и красиво. Лео должен видеть, что она стала такой, а не боевым спецом, раскидывающим мужиков поздоровее себя. Он не этого хотел для неё. Он всегда мечтал о том, чтобы женщины были женщинами, а мужчины — мужчинами. То есть, хорошими женщинами,