Неосновной инстинкт - Юлия Олеговна Чеснокова

— Не ожидал вас встретить. Хотите, подвезу? — полноватая молодая женщина расплылась в свойственном всем дамам при такой ситуации кокетстве.

— Да мне недалеко идти, не стоит.

— Что же вы, избегаете меня из-за того, что мы вроде как во враждующих лагерях? Запрыгивайте, мне не трудно, — «Не трудней, чем тебе ковылять на своих свиных ножках к компьютеру, чтобы начать строчить там свою гомосятину!» — не сдержался мысленно Ёнгук, включив очарование и просигналив одной бровью о том, что расположен к неформальному общению. Полли Шелл радостно сдалась. Ей нравился этот тип, и даже на слушаниях против неё же, она с удовольствием его разглядывала и мечтала о том, что с таким мужчиной неплохо было бы… На этом поток идей относительно себя таял и не конкретизировался. Рождались новые сюжеты, сценарии и Ёнгук становился их неотъемлемым участником. Если бы он узнал об этой подпольной непрекращающейся деятельности мозга писательницы, пристрелил бы её на месте, но на её удачу телепатией он не обладал.

— Разве что вы обещаете не использовать все мои слова против меня, — похихикивая, уселась она на пассажирское сиденье и пристегнулась вместе с упаковкой пончиков, запоздало опомнившись и вытащив её из-под ремня. Рассеянность от присутствия приятного мужчины сказалась немедленно. Адвокат тронулся, закрыв изнутри двери автомобиля.

— О, боюсь, что для этого немного поздно, — он прибавил скорости и поехал по дороге, не спрашивая, куда именно нужно Полли Шелл. — Вы можете молчать, но написали уже достаточно слов, чтобы было что против вас использовать.

— Давайте не будем о делах… Вы не разгоняйтесь, мне на следующем светофоре налево.

— Да мне как-то ровно, куда вам надо, — убрал улыбку с губ Ёнгук и ещё поддал газу. Женщина непонимающе на него воззрилась, вцепившись в ручку двери.

— Что? Простите, я не совсем понимаю…

— Разговор есть, так что придётся немного покататься, — мисс Шелл поправила вновь съехавшие немного очки и насторожено оценила обстановку, не совсем её понимая.

— Если вы о моём творчестве, то, я думала, это нужно обговаривать и при моём адвокате…

— Я о твоём творчестве, — перешел резко Гук на «ты». — Но не том, по поводу которого мы встретимся в суде, — опасно на неё покосившись, он заставил её своим обновленным выражением лица ощутить ком в горле. — Ты же не станешь отрицать, что писала некоторые сценарии некоторым людям, которые по ним, твари, зверски размочили двух мальчишек? И ещё двух до твоего пособничества, впрочем, как же до… Они ведь черпали вдохновение из твоей писанины, — сглотнув слюну, женщина молчала. Медленно и туманно, совсем не как одаренные поэты-импровизаторы, она собиралась с мыслями, чтобы что-нибудь ответить, а для того, чтобы ответить, следовало сначала понять, откуда и что тянется, о чем именно речь, не послышалось ли ей, грозит ли ей чем-то раскрытие связи между её «подработкой» и убийствами. — Чего молчишь? — подстегнул её Ёнгук. — Давай, рассказывай.

— Что… что рассказывать? — голос её, до этого вполне приятный, стал слегка блеющим и стекающим, как слизень по стенке аквариума. Машина продолжала ехать по направлению к окраине Нью-Йорка.

— Как дожила до этого, старушка? — Красный свет заставил приостановиться ненадолго и юрист с издевкой посмотрел на соседку. — Я сначала подумал, что ты задрочная старая дева, но поковырял в биографии и обнаружил, что ребятишки-то у тебя были, стало быть, вниманием, хотя бы периодическим, или даже вернее спорадическим, но всё-таки мужским, ты награждена бываешь. Ты же не лесбиянка?

— Нет! — помотала она быстро головой. — Я не лесбиянка… хотя у меня есть подруги из них…

— Что ж тебе, секс не нравится? — в открытую и без прикрас решил потолковать Ёнгук. Его слишком волновал вопрос о том, откуда растут ноги проблемы и как становятся такими… извращенцами что ли, как избежать тараканов в голове человека при его формировании по мере взросления? Именно таких тараканов, потому что бывают ведь и безобидные, вполне нормальные. Вот например у Рин, регулярно дублирующей себе под нос некоторые фразы на японском и английском, после того, как произнесла их на корейском, привычка переводчика, чтобы не потерять ловкости в языках, боязнь забыть слова. Или эта её неприязнь закрытых дверей в квартире, чтобы всё было распахнуто, всех было видно, всё было слышно. Она выдерживает их запертыми только при ссорах, и то потом отворяет, не пройдёт и часа. Разве мешают кому-нибудь подобные заморочки? Да никому!

— Почему я должна с вами об этом говорить? Я не собираюсь обсуждать личное, — напыжилась Полли Шелл.

— Слушай, я ведь пока по-хорошему, — он аккуратным жестом отвел край пиджака и сверкнул кобурой, чтобы уточнить серьёзность намерений. — Так что давай говорить по душам, иначе придётся по-другому.

— Что вам от меня нужно?! — вскрикнула писательница, отстранившись дальше. — Остановите и выпустите меня!

— Я не слышал ответа. Тебе секс не нравится? Тебя шпилили плохо по ходу всей жизни?

— Прекратите немедленно! Я нормально отношусь к сексу! У меня нет никаких фобий!

— Что же тогда? Трудное детство? Родители не любили? — как психолог допытывался Гук, сбивая с толку женщину, которая запуталась, везут её убивать, насиловать («Размечталась!» — подумал бы водитель, если бы узнал об этом её предположении) или выбивать какую-то информацию для судебного дела.

— У меня были нормальные родители. Они не лезли в мою жизнь и позволяли заниматься тем, чем мне нравилось.

— Ага, картина проясняется…

— Какая ещё картина?! — нервно задергала она приподнятыми руками, и пакет с пончиками едва не упал с колен. Поддержав его, она скомкала его верх пальцами, уже забыв о том, что её соблазнял их запах и она мечтала съесть их горячими. — Что вы ко мне привязались? Я кого-то убила? Я в чем-то виновата? Нет! Выпустите меня.

— Ты серьёзно считаешь, что ни в чем не виновата? — не удивившись, уточнил Ёнгук. Он так и подозревал, что логика этого идейного организатора «моя хата с краю».

— А какие претензии вы хотите мне выдвинуть? — Полли Шелл высокомерно хмыкнула, сделав ударение на «вы», показывая, что не такая хамка и не быдло, в отличие от этого фамильярного, некультурного мужлана.

— Ну… например, из-за тебя убили четырех мальчиков. По-твоему, ты не виновата?

— Я разве просила кого-то это делать? Да, я написала подобные романы, кто-то ими восхитился и решил реализовать, но разве я виновата в этом? Я что, отвечаю за поступки всех, кому взбредают в голову дебильные мысли? — предсказуемым путем оправдалась Полли Шелл.

— Эти мысли изначально родились в твоей голове, то есть, это твои мысли — дебильные?

— Я имею в виду реализацию написанного. Писать можно что угодно,