Темная священная ночь - Майкл Коннелли

— Господи, осторожнее! — воскликнул Диллон.

Босх взял рулон скотча и начал обматывать им Диллона и ведро, стараясь, чтобы тот не смог встать или куда-нибудь уйти. Он сделал два оборота вокруг шеи Диллона, оставив ему возможность держать лицо отвернутым от ведра. Закончив, он оторвал небольшой кусок скотча, достал из кармана диктофон, вытер все стороны и кнопки о свою рубашку, а затем приклеил его к груди Диллона.

— Теперь сиди тихо, — сказал он.

— Куда ты идешь? — потребовал Диллон.

— За полицией, как ты и просил.

— И ты просто оставишь меня здесь?

— Таков план.

— Ты не можешь так поступить. Серная кислота очень едкая. Он может проесть ведро. Она может…

— Я быстро.

Босх ободряюще похлопал Диллона по плечу. Затем он подхватил ведро с кислотой и направился к двери, которую отпер для Бэллард. Он оставил ее за ней незапертой. Выйдя на улицу, Босх прошел в узкий проход между складом Диллона и соседним. Он вылил кислоту на скопившийся мусор и выбросил туда же ведро. Затем он вышел из прохода и направился к своему джипу.

49

Участок в Ван-Найсе находился менее чем в миле. Босх поехал туда на машине. Не потому, что у него было намерение лично поговорить с копами, а потому, что это было единственное известное ему место в округе, где еще работали телефоны-автоматы. Они стояли у лестницы под главным выходом из участка — их поставили для удобства заключенных, которые освобождались из тюрьмы в участке и должны были позвонить близким или адвокатам, чтобы те забрали их.

У Босха больше не было телефона ОСР. Сеспедес попросил его еще тогда, когда Босх объявил, что покидает место перестрелки с Кортесом и подъехал с патрульным до своей машины.

Рядом с телефонным аппаратом стоял автомат для размена денег, но он принимал только пятидолларовые купюры. Босху предстояло сделать два звонка, и он с неохотой обналичил пятерку, разменяв ее на двадцать четвертаков. Сначала он по памяти набрал номер Бэллард, и она сразу же ответила.

— Он признался о Дейзи и других, — сказал он. — Слишком многих, чтобы он мог всех вспомнить.

— Господи, — сказала Бэллард. — Он только что рассказал тебе все это?

Кто были остальные?

— Он запомнил только одно имя, и то потому, что оно попало в новости, и в то время было очень жарко в новостях. Сара Бендер, помнишь ее? Ее отец был какой-то крупной шишкой, по словам Диллона. Я помню имя, но не могу вспомнить дело. Я хочу использовать его как контрольный случай. Я обозначил Дейзи, а он сказал о Саре Бендер. Если мы сможем подтвердить это, мы…

— Сможем. Подтвердить, я имею в виду. У отца Сары Бендер есть клуб на Сансет-Бендер на Стрипе. Там обычно очередь за дверью.

— Точно. Я знаю его. Внизу, рядом с "Рокси".

— Сара исчезла около трех лет назад. Джордж Бендер стал очень публичным человеком и нанял частных сыщиков, чтобы найти ее. Предположительно, он даже обратился за помощью к темной стороне, когда ему показалось, что полиция Лос-Анджелеса не занимается ее поисками всерьез.

— Что это значит — "темная сторона"? — спросил Босх.

— Знаешь, у него были связи вне закона, которые работали над этим. Наемники. Ходили слухи, что его партнерами в клубе были гангстеры. Когда пропала его дочь, это стало частью расследования, но не подтвердилось. Думаю, официальная версия была такова, что она сбежала из дома.

— Может, так оно и выглядело, но она не была беглянкой. Диллон схватил ее возле кафе.

— Я помню, что отец еще назначил награду. По всей стране стали поступать сообщения об обнаружении. Люди, которые хотели нажиться. В конце концов, все это сошло на нет, и теперь это просто еще одна загадка Лос-Анджелеса.

— Что ж, загадка раскрыта. Он сказал, что убил ее и положил в мусоросжигатель.

— Ублюдок. Как ты заставил его рассказать тебе о ней?

— Неважно. Он сказал, а я не говорил ему имя. Он сам его назвал. Он сказал: "она" и "Дейзи". Остальных он не мог вспомнить по именам. Даже женщину с розовыми ногтями.

Наступила пауза, прежде чем Бэллард заговорила.

— Что он сказал о ней?

— Ничего. Он сказал, что вообще не знал ее имени, не говоря уже о том, что забыл его.

— Ты спросил, когда он ее схватил?

— Нет. Наверное, стоило.

— Я думаю, это было недавно. Когда я была в кузове того фургона… я чувствовала запах ее страха. Я знала, что он держал ее именно там.

Босх не знал, что на это ответить. Но в нем росли разочарование и гнев. Чем больше он думал об этом, тем больше жалел, что вылил серную кислоту на землю, а не на голову Диллона. Бэллард заговорила снова, не дождавшись ответа.

— Он все еще…

— Жив? Я, наверное, буду жалеть об этом до конца своих дней, но да, он жив.

— Нет, просто… неважно. Что ты теперь будешь с ним делать?

— Я позвоню в полицию, пусть Ван-Найс разбирается.

— Он у тебя на пленке?

— Да, но это не имеет значения. Это нелегитимно. Им придется начинать все сначала, строить дело. Я скажу им, чтобы они начали с внутренней части фургона. Отпечатки пальцев, ДНК.

Наступила долгая пауза, пока они оба размышляли над тем, что их незаконные действия поставили под угрозу любой традиционный способ привлечения Диллона к ответственности.

Наконец Бэллард заговорила.

— Будем надеяться, что там что-то есть, — сказала она. — Я не хочу, чтобы он снова оказался на свободе.

— Не выйдет, — сказал Босх. — Я тебе это обещаю.

Последовало молчание, пока они обдумывали то, что только что сказал Босх. Пора было вешать трубку, но Босх не хотел этого делать. Он понимал, что, возможно, они разговаривают в последний раз. Их отношения держались на этом деле. Теперь дело было закончено.

— Мне нужно позвонить, — наконец сказал Босх.

— Хорошо, — сказала Бэллард.

— Может, еще увидимся, ладно?

— Конечно. Оставайся на связи.

Босх повесил трубку. Это было странное завершение дела. Он побрякивал мелочью в руке, размышляя о том, как поступить со звонком,