Пассажир без возврата - Алексей Небоходов

хищная плавность, в прикосновениях – ощущение, будто он не просто касался её, а вынимал из неё что—то скрытое, глубинное, ещё не осознанное ею самой. Она знала, что с ним всё иначе. И это её заводило.

Лиза вновь взглянула в зеркало, поправляя прядь волос, словно убеждаясь в своей уверенности. Незнакомое беспокойство на грани возбуждения и тревоги скользило по телу тонкой искрой. Почему—то в этот раз она ощущала себя по—другому, будто стояла на границе чего—то необратимого. Это не пугало её – наоборот, вызывало желание сделать шаг вперёд, даже не понимая, что ждёт за этой чертой.

В комнате было тихо, только мерное тиканье часов отсчитывало время. Она опустила взгляд, проверяя ровность линии чулок, скользнула пальцами по подолу лёгкого халата. В воздухе висел лёгкий, едва ощутимый запах духов, смешанный с терпким, почти электрическим ожиданием. Лиза медленно поднялась, чувствуя, как в теле разливается томительная тяжесть. Она никогда не думала о будущем, не строила планов, но сейчас её мысли снова и снова возвращались к нему. К его рукам, к его взгляду, к тому, как он на неё смотрит – будто видит больше, чем она хочет показать.

И почему—то это больше не казалось ей игрой.

Лиза услышала звонок, когда ещё не успела полностью осознать, сколько времени прошло с момента её последних приготовлений. Она не бросилась к двери сразу, не сделала резких движений, а позволила себе задержаться на несколько секунд, будто пробуя на вкус это мгновение. Сердце отбивало размеренный ритм, но под его ровным тактом ощущалось что—то глубже – лёгкое, едва уловимое предвкушение, смешанное с чем—то непонятным, тревожным и сладковато—гипнотическим.

Она провела ладонью по шёлковой ткани халата, ощутив, как прохладный материал мягко скользит по коже. Лёгкая тяжесть висела в воздухе, в этом приглушённом свете, в мерном жужжании города за окнами. Пальцы скользнули к дверной ручке, обхватили её, задержались на мгновение, словно проверяя уверенность в движении. Когда она повернула её, металл приятно охладил кожу, а затем дверь медленно отворилась, выпуская в квартиру приглушённый свет подъезда, запах свежей краски и знакомый, чуть терпкий аромат мужского парфюма.

Паша стоял на пороге, невысокий, коренастый, с лёгкой сутулостью, но эта сутулость придавала ему неуклюжее обаяние. Он не был тем мужчиной, от одного взгляда которого замирает сердце, но в нём было нечто особенное, что цепляло её – его внутренняя уверенность, манера держаться так, будто мир вращается вокруг него, его глаза, в которых отражалась смесь насмешки и чего—то тёмного, глубокого, непостижимого. И сейчас он улыбался уголком губ, чуть приподняв подбородок, словно изучая её, словно проверяя, как она отреагирует.

– Привет, – голос его был мягким, низковатым, с чуть заметной хрипотцой, будто в нём звучала тень усталости или, может быть, скрытого удовольствия.

Лиза ответила не сразу. Она посмотрела на него, откинувшись плечом на дверной косяк, чуть сузив глаза. Её взгляд скользнул по его лицу, задержался на лобных складках, на линии губ, на едва заметной щетине. Она не улыбнулась, но уголки её губ дрогнули в почти невидимом движении.

– Привет, – наконец произнесла она, чуть приглушённо, мягко.

Её голос прозвучал так, будто слова были пропитаны теплом, но при этом оставались лёгкой преградой между ними.

Паша не двинулся сразу, будто намеренно выжидая, позволяя этому мгновению наполниться электричеством, что вибрировало в воздухе. Затем он сделал шаг вперёд – медленно, чуть лениво, но с той небрежной уверенностью, которая была для него естественной. Когда он прошёл мимо неё, Лиза ощутила, как тепло его тела на мгновение коснулось её кожи, не в буквальном смысле, а так, будто пространство между ними сгустилось, стало плотнее, ощутимее.

Она слушала, как он шагнул вглубь квартиры, как его пальцы пробежались по её полке у двери, чуть сдвинули лёгкую безделушку. В этом движении было что—то почти собственническое – как будто он не в гости пришёл, а вернулся туда, где ему давно знаком каждый предмет.

Когда она, наконец, повернулась, он уже стоял у окна. Его силуэт казался чуть размытым в отражении стекла, и свет от фонарей за его спиной делал его фигуру ещё плотнее, словно вырезанную из густого вечернего сумрака.

Лиза скользнула взглядом по его спине, по складкам ткани его рубашки, по тому, как небрежно он сунул руки в карманы. Он не торопился говорить. Она тоже. Этот момент не требовал слов. Она просто смотрела на него – так, будто видела впервые.

Полчаса спустя Лиза уже не помнила, как всё началось. Время потеряло чёткость, границы растворились, оставляя только ощущения, глубину, тепло, их дыхание, их тела, сплетённые в полумраке комнаты.

Она лежала под ним, ощущая, как его вес мягко прижимает её к постели, как горячие руки скользят по её коже, оставляя после себя дрожь. В темноте его силуэт казался плотным, ощутимым, но не сковывающим – наоборот, в этом присутствии было что—то гипнотическое, вводящее её в состояние блаженной невесомости.

Паша двигался медленно, лениво, с тем наслаждением, которое растягивает мгновения, делает их гуще, насыщеннее. Лиза чувствовала, как его губы касаются её шеи, как дыхание обжигает кожу, а пальцы изучают её, будто она была чем—то драгоценным, чем—то, что можно смаковать бесконечно. Она не пыталась ни ускорить, ни остановить этот процесс – растворялась в нём, отдавалась, полностью доверяя ему эту ночь, это ощущение, этот танец.

Она закрыла глаза, чувствуя, как её собственное дыхание срывается, становится неровным, прерывистым. Каждое движение, каждое прикосновение отзывались внутри вибрацией, усиливая ощущение абсолютного единения с происходящим. Мир за пределами этой комнаты перестал существовать – не было больше Москвы, улиц, фонарей за окном, всего того, что наполняло её повседневность. Остались только они, двое, в этой темноте, в этом замкнутом пространстве, где ничего не имело значения, кроме этой близости.

Она выгнулась навстречу ему, ощутив, как его губы на секунду задержались на её ключице, как руки скользнули по её спине, притягивая ближе. Он не торопился, наслаждался каждым мгновением, каждым звуком её дыхания, каждой реакцией её тела, и это опьяняло. Он ждал, пока она сама не позовёт, не поддастся полностью, пока её голос не прозвучит, наполненный не терпением, а просьбой.

Когда он вошёл в неё, Лиза почувствовала, как внутри что—то раскрывается, растворяется, поддаётся этому плавному движению, принимая его в себя без остатка. Она крепче вцепилась в его плечи, впустив его не только в своё тело, но и в глубину своего сознания, растворяя границы между «я» и «мы». Всё её существо отзывалось на его движения, принимая их, сливаясь с ними,