Врата тайны - Ахмет Умит

имени Бедреддин Гевхерташ. Три друга так и не проронили ни слова, но сам Султан Велед в одну из ночей проснулся с криком, чем возбудил любопытство своей жены, Фатимы-хатун. Хоть он и не хотел раскрывать тайны, женщина не давала ему покоя. В конце концов старший сын Мевляны рассказал ей все, заставив поклясться на Коране, что она не выдаст тайны. Как и все остальные, Фатима-хатун хранила секрет долгие годы. До тех пор, пока досточтимый Мевляна и Султан Велед не покинули этот мир. После их смерти она рассказала обо всем своему сыну Улу Арифу Чербе, а тот передал все Ахмету Эфляки, который и записал это предание.

Я с улыбкой заметила:

– Ну вот, а вы на него злитесь. Если бы не он, откуда бы мы знали обо всем, что случилось с Шамсом.

Он тут же перешел в защиту:

– Я не злюсь, я просто говорю, что он преувеличивает.

– Хорошо, а что дальше было с Алаэддином?

– Он покинул Конью, а чуть позже умер от лихорадки. По словам Ахмета Эфляки, досточтимый Мевляна не присутствовал на его похоронах. – Меннан бросил на меня стеснительный взгляд и добавил: – Да и как вообще можно прийти на похороны человека, пусть даже собственного сына, который расправился с самым дорогим тебе существом.

До чего же жестоки были его слова! Но то, что я видела во сне, не вполне совпадало с описаниями господина Эфляки. По его мнению, точнее, следуя тому, что рассказал ему сын султана Веледа, его дядя был ревнивцем. Но в моем сне он, подобно своему отцу, был просто юношей, который оказался одержим великой любовью.

38

Такой же бунтарь, как Алаэддин Челеби

Когда мы вышли из машины, на нас сразу накинулся порывистый ветер, дерзко растрепавший волосы и разметавший полы курток. Мы быстро двинулись по направлению к двору полицейского участка.

– Этот ветер называется пойраз, – пробормотал, глядя на небо, Меннан, – обычно он приносит за собой дождь.

Во дворе было спокойней, бушевавший на улице ветер досюда не долетал. Мы направлялись к главному входу, когда я увидела, что из дверей выходит очень крупный мужчина. Кто это, главный комиссар Рагып? Я прищурила глаза и присмотрелась. Да, он самый. Снова нервный, злой. Нахмурив брови, отдает кому-то приказы по рации. Он был так увлечен своей работой, что даже не заметил нас. Сразу за ним из здания вышла большая группа из пятнадцати человек, в основном служителей порядка. Впереди двое полицейских под руки вели прямого, как жердь, крупного мужчину спортивного сложения с пышными усами и проседью в волосах. Он шел так, будто бросал вызов этому миру, его не смущали ни наручники на запястьях, ни двое полицейских, повисших у него на плечах. Видимо, он был лидером группировки.

Меннан нервно дернул меня за рукав:

– Мисс Карен, смотрите.

Он показывал на Серхата и Джавита, которые тоже шли в сопровождении двух конвойных, будто подозреваемые. Я задумалась о том, не их ли босса только что провели рядом с нами, и тут мы пересеклись взглядом с Серхатом. Сначала на его лице появилось удивление, потом подозрение, которое быстро сменилось выражением гнева. Джавит тоже нас заметил, сперва улыбнулся, не понимая, что происходит, а после, ощутив волну гнева, исходящую от его друга, смешался. Серхат же очень хорошо понял, что именно произошло, почему мы здесь, и смотрел на нас со все возрастающей ненавистью, готовый разразиться ругательствами.

Если бы не полицейские, крепко державшие его под руки, то он, возможно, бросился бы прямо на нас. Но конвоиры не дали ему даже замедлить шаг, буквально проволокли мимо и сразу утрамбовали в подошедший автозак.

– Похоже, их задержали, – радостно сказал Меннан. – Комиссар Зейнеп – прекрасный человек, честное слово.

– Не надо так радоваться. Я говорила утром с Зейнеп. У них в квартирах не найдено никаких улик.

Радость на лице моего коллеги сменилась задумчивостью.

– Тогда куда их везут?

– Не знаю, – сказала я, продолжив идти, – думаю, Зейнепханым все расскажет нам при встрече.

Зейнеп оказалось найти несложно, она была в своем кабинете. На ней была прежняя лиловая блузка, ноги обтягивали все те же джинсы, она отдавала распоряжения какому-то полицейскому в форме. Выглядела она еще более усталой, чем мы с Меннаном. Заметив нас у двери, неопределенно улыбнулась:

– Проходите, – и указала на кресла перед столом: – Присаживайтесь, я скоро вами займусь.

Пока мы располагались, она продолжала разъяснять подчиненному содержание бумаг, которые следует передать в прокуратуру. На столе лежала уйма вещей, но тем не менее все было в идеальном порядке: компьютер справа, документы слева, спереди стакан для ручек, на краю бювара без остановки трещала рация. Чуть левее – фотография, которую я не заметила вчера, сейчас же снимок привлек мое внимание. На нем Зейнеп стояла между двумя мужчинами. Я слегка наклонилась, чтобы лучше видеть: один из мужчин был средних лет, выглядел очень усталым, но милым, есть ведь такие люди, которые самим своим существом сразу же располагают к себе, вот он был таким. Второй – моложе, с яростным взглядом, такой же бунтарь, как средний сын Мевляны Алаэддин Челеби.

– А вас, похоже, заинтересовала фотография.

Я вздрогнула, словно застигнутая на месте преступления:

– Прошу прощения, просто на глаза попалась.

– Ничего страшного, мисс Карен, – у нее на губах появилась добрая улыбка, – снимок стоит прямо перед вами, как же на него не взглянуть.

Раз уж так, я решила действовать прямо:

– Ваша семья?

– Честно сказать, они мне ближе, чем семья, – она грустно взглянула на лица двух мужчин. – С седыми волосами – главный комиссар Невзат, мой стамбульский начальник. Юноша с горящим взглядом – Али, наш комиссар Али…

Когда она говорила об Али, взгляд ее затуманился. Видимо, он был для нее чем-то большим, чем просто коллегой.

– Главный комиссар Невзат – лучший человек, которого я когда-либо встречала в жизни.

Зейнеп сейчас делилась с нами очень личными вещами, и я решила не упустить шанса с ней сблизиться. С улыбкой спросила:

– Почему не лучший полицейский, а даже лучший человек?

– На самом деле и лучший полицейский тоже, но совесть для него всегда была на первом месте, даже в работе. Этому он нас учил: во‐первых, вы люди, и только во‐вторых – полицейские.

– А тот, что помоложе?

Выражение усталости тут же покинуло ее карие глаза.

– Али? – она откинулась в кресле, на лице у нее возникло счастливое выражение, словно она погрузилась в очень хороший сон. – Али – безумец, сумасшедший, но человек с большим золотым сердцем. Мне