Привет, волки! - Дорота Касьянович

Он не знал, как это читается. Слово звучало загадочно, сама картина тоже показалась ему загадочной. И странной. На ней были изображены десятки очень серьезных мужчин в котелках и черных плащах, они поднимались над землей и крышами домов. Одни выше, другие ниже. Они выглядели как причудливые капли дождя.

На следующей странице альбома Филипп увидел большое белое облако, которое не просто плыло по небу, как и следует облаку, а было наполовину погружено в гигантский бокал.

Потом он рассматривал огромную овальную скалу, парящую в воздухе, как воздушный шар. А на этой скале — каменный замок без окон.

На следующей картине была изображена обычная комната, а в ней яблоко размером с эту комнату.

— Как он все это придумал? — сказал Филипп.

— А ты? — спросила тетя. — Откуда берутся твои идеи?

Филипп пожал плечами:

— Какие идеи? Так любой может написать.

— И любой может так нарисовать?

— Ну, нарисовать — нет. Но писать-то все умеют, правда? с первого класса.

— Складывать из букв слова, а из слов предложения, — возможно, и все. Лучше или хуже. Но сложить из этих предложений образ так, как Магритт складывал свои картины из обычных, всем известных предметов, — это уже не многие сумеют. Ну вот взгляни: окно, лес, море — ничего сверхъестественного, правда? Все это видели, и не раз. А он разглядел в этом что-то большее и сложил их на свой манер. Так же и со словами. На первый взгляд, они обычные. Все мы используем их каждый день в обычной жизни. Пока не найдется тот, кто заметит в них нечто большее. И вот тут-то Далеко-Далеко и становится видно.

Наступила тишина. Они немного помолчали, а потом Филипп спросил:

— А тот… Эшер?

Тетя протянула ему через стол вторую книгу, чуть меньше размером, чем предыдущая.

Ее Филипп тоже открыл на случайной странице. И сразу же его затянули невозможные сплетения линий, форм и конструкций, которые, очевидно, были нарисованы не просто воображением, а супервоображением. И не нарисованы, а вынуты целиком из безумного сна.

Каждое изображение выглядело как проект, созданный специально для его города Далеко-Далеко в краю Дальше-и-Дальше.

«Что здесь происходит? — думал он, завороженный. — Из медовых сот выходят пчелы, а из них — птицебабочки. И вот еще рыбы, сложенные рядами. Но стоит мне отвести взгляд в сторону — и все меняется, и я вижу голубей. Одно переходит в другое, а оно — снова во что-то следующее. Словно вся картина движется и постоянно меняется».

На рисунке «Спускаясь и поднимаясь» был изображен, казалось бы, обычный замок. Вокруг его квадратного двора-колодца, по верхам стен, располагались ступени лестниц. Они все поднимались и поднимались, хотя на самом деле не вели ни вверх, ни вниз. По ним как заколдованные ходили фигуры в капюшонах, которые, однако, не могли ни подняться, ни спуститься. Поэтому топтались по кругу.

А замок на следующей странице? У него были две башни, соединенные мостиком, c которого стекала вода и падала на огромное мельничное колесо. Но в то же время она плыла и вверх. При этом не было никакого низа или верха, все происходило в одной плоскости. Нет, нет, момент… Должны быть верх и низ… Нет, нет их. Но…

О, а еще «День и ночь», то есть земля с высоты птичьего полета: слева светлый городок, справа темный городок, как будто ночью, а посередине луг и квадратные поля. И из этих квадратов каким-то чудесным образом высвобождаются угловатые птицы: светлые летят направо, темные — налево. А в верхней части рисунка это уже просто дикие гуси.

Филипп вздохнул.

— Все эти люди на рисунках, — сказал он, — такие… грустные. И они уже даже не похожи на людей. Они потерялись на этих лестницах, не могут найти выход. Эти дома как какие-то капканы. Как в том фильме «Куб». Ты смотрела? Они постоянно возвращаются в одно и то же место. Думают, что куда-то идут, но это им только кажется. Они ходят по кругу. Мне их жаль.

Тетя кивнула.

— Но, кажется, они пытаются найти дверь. Выбраться из этой петли. Из этого наваждения. Соскочить с этих ступеней куда-нибудь в сторону и пойти своей дорогой.

— Можно спрыгнуть здесь, с этой стенки, — Филипп показал место на рисунке, — и потом уже дальше разбираться. Я бы сделал так.

— Да, — согласилась тетя.

Филипп закрыл альбом Эшера и положил его поверх того, что с картинами Магритта.

— Здорово, — сказал он. — Здорово.

Они снова немного помолчали.

— Ты так быстро управился с покупками и всем остальным, — отозвалась наконец тетя Агнешка, — что, похоже, у тебя есть лишний часок. Мне так кажется.

— Да? — По спине Филиппа пробежали непонятные мурашки.

— Знаешь что? Я пойду прилягу. Все еще отвратительно себя чувствую. А ты займись тут чем хочешь.

Лицо Филиппа просияло, словно кто-то включил на нем лампочку, прямо посередине.

— Можно? Часок? Ну, часок. И сразу побегу, — выпалил Филипп на одном дыхании.

— Разбуди меня, когда побежишь, окей? Ни о чем не беспокойся, просто разбуди меня.

Филипп кивнул и, не сказав больше ни слова, взлетел, перескакивая через две ступеньки, на второй этаж.

Прямо в Королевство Металкорфа.

Королю Металексу очень понравилась идея полететь на поиски сына на воздушном шаре потому что с высоты птичьего полета все лучше видно. И он нашел сто самых лучших конструкторов и дал им пять дней на создание шара на котором он мог бы поскорее полететь. И эти конструкторы собрались на огромном газоне перед дворцом и сделали очень прочный шар с корзиной из толстых металлических прутьев прикрепленной толстыми металлическими канатами к огромному шару а его оболочка вся была из огромных металлических листов. Они едва успели к сроку но все же успели и получили за это по тысяче мексов то есть много.

Король сразу же приказал разжечь под воздушным шаром огонь чтобы тот нагрел воздух и чтобы шар поднялся вверх. Поскольку известно что когда нагретый воздух наполнит шар то поднимет его. И король приказал нагревать этот воздух и нагревать но шар даже не шелохнулся.

Из за этого король ужасно разозлился и кричал и бросался разными металлическими деталями например шурупами и топал и грозил что посадит всех в тюрьму если этот шар сию минуту не поднимется. Но шар не шевелился и вдобавок так нагрелся от этого огня что нельзя было ни подойти к нему ни прикоснуться ни тем более сесть в него.

Прошло несколько дней и ничего не изменилось.

Вокруг шара стояли сто страшно перепуганных конструкторов и ждали