Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Харитон не сразу сообразил, что проснулся, что в доме день, а на улице солнце. А когда увидел, что никакого зайчика нет, понял: это аисты вернулись из теплых стран. Словно из пращи выкинуло его из кровати. Он схватил штаны, по-стариковски сопя и покашливая, начал натягивать их, распекая себя при этом: вот так поспал! Похвалялся проснуться до света, а спал, покуда не припекло солнце. Напялил на плечи рубаху, взялся за башмаки и только тут глянул на мамину кровать.

Кровать была аккуратно застелена, как всегда, сияла белоснежным бельем, разными оборками и взбитыми подушками. Харитон не видел, как мама разбирала постель ко сну, как просыпалась и убирала ее. Он перевел заспанные глаза на печь — похоже, что не топлена… На лавке сиротливо скучала не вымытая со вчерашнего дня посуда…

Тревожно ёкнуло сердце: неужели мама еще не вернулась? Похоже, что и дома не ночевала…

Он плеснул на лицо водой, потер ладонью щеки и нос, вытерся рушником, бросил его небрежно. Открыл заслонку в печи — ну так и есть, не топилась, ничего не варилось! Опять жуй, Харитон, хлеб да сало, колбасу магазинную, если она тебе по вкусу, либо вари картошку к селедке. Да нет уж, не будет он ни стряпать, ни жевать хлеб всухомятку! Коли так, он найдет, чего поесть: в школу не пойдет, а снова напьется березового сока в лесной сторожке, гречишных блинов с жареным салом поест у тетки Тоньки да и подастся в лес с дядькой Евменом…

Харитон выбежал из дому. На старом дубу в конце огорода на изрядно разоренном за зиму гнезде сидела усталая аистиха, отдыхала после трудного пути. Аист уже занимался работой — нес в клюве сухую ветку, похожую на гадюку. Как всякий заботливый хозяин, он сразу принялся за ремонт гнезда.

Харитон весело приветствовал аистов, улыбался им, словно родным, говорил что-то ласковое. Аисты ответили ему бодрым клекотом, смотрели на него круглыми глазами, радовались встрече.

Не успел Харитон наговориться с аистами, еще не расспросил, как им зимовалось, как перенесли длинную дорогу, а тут крик с улицы:

— Ле-о-од идет!

Словно вихрем сдуло Харитона со двора — забыл и про аистов, и про завтрак, и про школу, и про все на свете. Снова, как и ежегодно, пришла пора того величественного, могучего явления природы, начало которого он хоть однажды жаждал увидеть собственными глазами, пришла, когда он сладко посапывал в постели… Но незачем было горевать о том, чего не вернешь. Он должен сейчас же бежать к реке, взглянуть хотя бы на то, что осталось на его долю. Ледоход он видел не раз, это не новость, но подобное зрелище никогда не могло никому надоесть.

Улица пришла в движение. Спешили ребятишки. Видимо, сегодня многих не дозовется школьный звонок, не одна парта останется пустовать. И старшеклассники и малыши — больше, правда, шапки, платки мелькали редко, — все бежали, все спешили к Десне. Слышались возбужденные голоса, шарканье сапог и ботинок о подсохшую за ночь землю, чвякала грязь под ногами тех, кто не привык обходить лужи…

Десна жила, двигалась, шипела и терлась льдиной о льдину; бурлила в разводьях по-весеннему желто-солнечная вода, плыли в волнах мусор, старые бревна; вздрагивали берега и покачивалась под ногами земля. Так, по крайней мере, казалось Харитону, который, вырвавшись вперед, замер у самой реки, не в силах оторвать глаз от весенней стихии.

По реке, торопясь, обгоняли друг дружку зеленовато-желтые льдины. Они то плыли мирно рядом, то ни с того ни с сего начинали толкаться, словно заправские забияки, барахтались, переворачивались, терлись, оказывались одна под другой, еще большей льдиной, а когда успокаивались, то от них ничего, кроме мелких осколков, не оставалось. Кое-где проплывали огромные льдины со следами твердой, накатанной за зиму дороги, на которой лежали клочья жухлого снега, навоза и разный хлам. По льдине смело расхаживали поодиночке, парами, а то и стайкой вороны, рассматривали, что-то клевали, заводили свои вороньи ссоры. Встретив препятствие на пути, льдина раскалывалась надвое, потом еще и еще и вертелась в такой круговерти, что воронам было уже не до поживы, они дружно взлетали кверху и с тревожным, недовольным карканьем неслись к берегу.

Харитон с восторгом смотрел на все это, его возбуждало, вызывало любопытство всякое движение, а это, стихийное, тем более. Парнишка почти не прислушивался к разговорам на берегу. А тут было людно: и мелюзги набралось и взрослые прибежали. Ребятишки топтались поодаль, взрослые переговаривались:

— Скажи — так нежданно-негаданно…

— Почему негаданно? Аисты прилетели, чайки прилетели, утки прилетели — вот и считай.

— Ранняя нынче весна. Глядишь, к маю и отсеются!

— Ранняя? А позапрошлый год какая была?

О том, что скоро сев, полевые работы, напоминал гул моторов колхозного подворья. Уже который день спешно вывозили удобрения на поля.

— Ну и стреляло — будто из пушки…

— А я, правду сказать, и не слыхал. Жинка говорит: «Десна тронулась», а я не верю…

— В полночь лед взломало.

— Застукало кого-то. Видно, сгинула чья-то душа…

— Выдумки!

— Почему выдумки? Кричал кто-то.

— А слыхал кто?

— Кто-то вроде слыхал…

— Вот то-то и оно, что кто-то, а кто — неизвестно. Совы, может, перекликались.

— Может, и совы. Но все ж кого-то захватило…

У школьников свои разговоры, свои дела. Они подошли к самой воде, глядят на движущиеся льдины. Кое-кому охота уже прокатиться.

— А как в прошлом году Мишка Коробцов искупался, помните?

— Толкнуло его, дурака, на льдину. На берегу было тесно.

— Храбрый малый. Ты бы не полез!

— Куда ему, побоялся бы…

— Надо будет — и полезу! — изворачивался Харитон.

Он понимал, что его подначивают, подбивают прыгнуть на льдину. Но он не Мишка Коробцов, он не дурак, чтобы в такую прорву на подвижную льдину прыгать!

— Эх, Мишки нет… Вот кто отчаянный!

— Таких смельчаков поискать…

Хитро поглядывают на Харитона. Думают, если Харитон — вдовий сын, если в школе держит себя независимо, пропускает уроки, то уж такой недотепа, что и на льдину полезет. Хотя, по правде сказать, можно и полезть, в самое пекло броситься. А чего бояться? Плавал же Мишка Коробцов на бесновавшейся льдине. Правда, еле на берег выбрался, но выбрался сам, без всякой помощи. И Харитон мог бы так. Но он этого не сделает, не дождутся, не станет он потешать зевак на берегу Десны.

— А верно, кто из наших хлопцев мог бы оседлать льдину? Вот из наших — кто?

— А никто…

— Думаешь, наши хлопцы трусы?

— Не трусы, да и не больно храбрые.