Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

— Прыгают, — как всегда немногословно, ответил отец.

Дочь поняла: дома в семье все по-старому, дальше можно не спрашивать.

— Как твой?

Клавдия Макаровна знала, что этот вопрос отец задаст если не первым, то обязательно вторым — старик очень уважал зятя, гордился им.

— Может, сегодня откликнется…

Переговариваясь, они незаметно подошли к дому.

— Ляна утром звонила. Аисты у нее там появились, что ли?

— Сидят…

Макар Ерофеевич бросил удивленный взгляд на дочку. Та поняла — старик рад этому не меньше Ляны.

Они молча наблюдали за аистами, а думали каждый о своем. Затем отец с пристрастием осмотрел хозяйство дочери, нашел, что в огороде у нее порядок, довольно погладил усы.

— А смородина уже распускается, — отметил он. — И пахнет приятно. Чаем пахнет.

Кто знает, то ли Макар Ерофеевич намекал, — дескать, надо чайком побаловаться, — то ли случайно вырвались у него эти слова, но Клавдия Макаровна поняла: отца нужно поскорее пригласить в дом и угостить как подобает.

На газовой плите пел в кухне чайник, а в гостиной у стола важно сидел Макар Ерофеевич и вел разговор о зяте. О нем он всегда говорил уважительно, с любовью, и не потому, что тот приходился ему роднею, был мужем его любимой Клавочки. Такого человека, как зять, даже будь он ему чужим, Макар Ерофеевич уважал бы не меньше. Уважал бы за знания и твердость в делах и взглядах, за способность и действовать, и мыслить широко, настолько широко, что Макар Ерофеевич не всегда мог постигнуть.

«Что я? — говаривал при случае сталевар. — Мое дело — мелочь. В металле кумекаю, в цеху все вижу, я директор над собственными руками и головой. А он всеми цехами руководит, всем производством. Светлая голова у него, а главное — хватка рабочая!»

Гордился старый сталевар своим зятем, любил его и как сына и как товарища. И потому ревниво следил за каждым его шагом, печалился его неудачам, радовался успехам.

Беда позвала зятя в дорогу, и как раз об этом, удобно устроившись в мягком кресле, повел Макар Ерофеевич разговор с опечаленной дочерью.

VI

Погруженная в задумчивость, возвращалась Ляна из школы. Не бежала вприпрыжку, не размахивала весело портфельчиком. Казалось, что за один день повзрослела на два класса, за один день утратила детскую непосредственность, из девчонки превратилась в девушку.

Шла, раздумывая над тем, что жизнь повернула ее совершенно на другую колею и тот старательно обдуманный и написанный распорядок дня, что висит над рабочим столом, надо немедленно переделать. Непонятна и неумолима жизнь! То, что сегодня считаешь самым главным, что составляет суть твоего бытия, может сразу, при одном неожиданном повороте событий, стать ненужным.

Наконец Ляна свернула в переулок, ведущий в тупик, что упирался в калитку директорского дома.

Когда увидела аистов на гнезде, все проблемы сразу улетучились из памяти, сама удивилась: как она могла забыть про свою радость? Тихонько прикрыла калитку, долго смотрела на птиц, по-домашнему расположившихся в чужом гнезде, но пока еще настороженных.

«Эх, аисты, аисты! — подумала она вздохнув. — И надо же, чтоб из-за вас такое стряслось».

Дверь на веранду была открыта — значит, мама дома. А может, не мама? Может, это папа, который так внезапно исчез и так же внезапно вернулся? У Ляны радостно засветились глаза, забыла об аистах и всем сердцем рванулась к дому. Бросилась было бегом, но вовремя опомнилась и крадущейся кошачьей походкой приблизилась к крыльцу.

Она не просто любила — поистине обожала отца. Ляна радовалась, что судьба дала ей самого лучшего отца, которого она любит больше всех, если не считать мамы. Иногда ей казалось, что папу она любит даже больше мамы. Потому что он особенный. Во всем, во всем не похожий на других! У него, как ни у кого другого, приятно пахнут волосы, всегда аккуратно причесанные; его руки отдают металлом, а глаза особенно тепло и проникновенно смотрят на дочь, в них есть что-то жизненно-вдохновляющее, и Ляна чувствует, как растет, набирается сил под его взглядом. Скупая, но такая выразительная улыбка папы всегда создавала у нее праздничное настроение, внушала спокойствие и уверенность, веру в то, что она сама не может быть хуже своего отца.

Она очень любила с ним беседовать. Беседовали они тоже особенно, выработав свой, известный лишь им двоим стиль. О серьезных вещах говорили всегда с нотками шутки, иронии, о вещах смешных, шуточных — вполне серьезно; иногда подолгу молчали, прислушиваясь к своим мыслям, а часто могли долго хохотать, до слез смеяться просто так, от полноты счастья, от того, что были физически здоровыми, от сознания силы и красоты своего существования.

В том, что Ляна хорошо училась, быстро ориентировалась в сложных вопросах, была его заслуга. Он умел заинтересовать дочку, умел объяснить самые сложные вещи так просто, что она их усваивала сразу и на всю жизнь.

«Папа, тебе нужно работать в школе, ты прирожденный Макаренко», — шутила Ляна. «Макаренко имел дело с озорниками, а ты у меня вундеркиндша, — отшучивался отец. — Ты такая проворная, что на лету все хватаешь».

Кто знает, чего в их отношениях было больше — родственной близости или родства духовного. Пожалуй, и то и другое; слившись воедино, это и создало большую дружбу дочери с отцом.

Ляна очень по нему тосковала. Еще больше тревожилась, потому что не знала подлинной причины отъезда отца. Не замыкаясь, подобно маме, в сосредоточенности на делах, Ляна детским сердцем чувствовала, что неожиданное исчезновение отца вызвано какой-то неприятностью. Зачем он поехал в Киев? Но ни по радио, ни в прессе об этом не сообщалось. Заседание коллегии или в Совете Министров?

Она знала по своему еще небольшому опыту, что чаще всего отец вот так же спешно и таинственно исчезал, когда на него «за чужие грехи шишки валились», как пояснял всезнающий дедушка Журавлев. Ляна догадывалась, что и на сей раз папа отправился за шишками, в чем усматривала вопиющую несправедливость, так как считала, что ее отец этого не заслуживает.

Неслышно прокравшись на веранду, на цыпочках приблизилась она к неплотно прикрытой двери и сразу услышала голоса. Мама грустно сказала: «Как бы там ни было, а ничего хорошего нет. И не звонит… на него не похоже». Ответных слов Ляна не разобрала, но сразу узнала дедушку Журавлева. Ага, прибыл по вызову! Очень обрадовалась этому, так как и деда любила сильно, ведь был он дедушка «на все сто». Первым желанием было — влететь вихрем в комнату, кинуться деду на шею. Но ее остановили мамины слова — она сообразила, что разговор касается отца, и сразу забеспокоилась. Стояла