Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

III

Если у взрослых крутые жизненные повороты нередки, то дети не так часто познаю́т их. Взять, к примеру, учеников Бузиновской школы. Все они с малых, лет живут по установленному, будто заведенные часы, распорядку, зная сегодня, что будет и завтра и послезавтра. Сначала беззаботное детство — мама за руку водит, предупреждает, остерегает, а дальше — школа. Теперь у какого-нибудь Харитона или Яриськи больше свободы: сами отправляются в школу, самостоятельно возвращаются. Маме хлопот, правда, прибавилось — нужно следить, чтобы уроки выучил, не опоздал в школу, не гонял собак по селу…

Со взрослым жизнь вытворяла всякое, оборачивалась к нему разными сторонами. Обычно после окончания школы парни и девушки уходили в большой мир. Хочешь — не хочешь, а приходилось родителям расставаться с детьми. Поступали дети в техникумы, институты или уезжали куда-нибудь работать. Одни оседали в Киеве, Чернигове, другие оказывались аж где-то за Уралом. По-разному складывались человеческие судьбы, но это никого не удивляло — взрослый человек не застрахован от крутых поворотов судьбы.

Со школьниками судьба шутила редко, а уж если шутила, то жестоко. Именно так немилосердно она обошлась с Харитоном. В Бузинном долгое время только и говорили о Харитоне. Переживали несчастье с Галиной, жалели ее осиротевшего сына. Всех беспокоило, что прибился он к лесниковой семье. Лесника Евмена все-таки уважали, хоть и считали бесхарактерным человеком, которого крепко держит под каблуком жена, а лесничиху не любили открыто. А почему, спрашивается? Ничего плохого она никому не сделала, жила себе в лесу, ни с кем не враждовала, работала не меньше, если не больше других, но все равно тетку Тоньку считали бабой себе на уме, хитрой, такой, от которой лучше держаться подальше.

— Лесничиха уже что-то надумала, — говорили на вечерних посиделках.

— Что верно, то верно, лесничиха ничего без корысти не сделает…

Удивительно, как это сельские жители умеют разгадать намерения друг друга, хоть каждый свои помыслы и прячет за десятью замками.

Когда Харитон поселился у деда, в Бузинном обрадовались многие.

— К Андрею Ивановичу переселился мальчонка!

— Да ну? Сам дед пригласил или как?

— Так ведь он и раньше хотел забрать хлопца, да тот, вишь, уперся. А теперь сам сбежал от лесничихи.

— Ну и слава богу!

— Да уж куда лучше!

— Человеком вырастет парень, дед на путь наставит.

— Это уж точно…

В Бузинном успокоились. Поняли люди, что дело с Галининым ребенком обернулось разумно и справедливо. Уж если не миновало мальчишку несчастье, то хорошо, что попал он в надежные руки.

В Боровом тоже обрадовались Харитону. Здесь помнили Галину, любили ее, сочувствовали Андрею Ивановичу, когда она неожиданно переметнулась в Бузинное. Никто не знал причины ее непостижимого поступка и обвиняли во всем шалопутного моряка Колумбаса. Когда же узнали о гибели Галины, то хоть и жалели ее, но почему-то считали, что так непутево и должно было все закончиться, как непутево началось. Больше жалели Харитона, чем его мать, которая словно нарочно искала погибели, и, когда узнали, что Андрей Иванович взял на воспитание внука, все как один сказали:

— Теперь из парня толк выйдет!

О том, что Харитон семиклассник, а Андрею Ивановичу за семьдесят, как-то никто не думал. Видно, считали учителя вечным, бессмертным.

Андрей Иванович взялся за воспитание внука с такой энергией, будто не доживал свой век, а только начинал его. Все мастерство и опыт педагога, все то, чего когда-то хватало на целые классы, на сотни детей, теперь отдавалось одному Харитону. Парнишка постоянно чувствовал эту необычную, ненавязчивую, любовную заботу.

Прежде Харитон никогда не утруждал себя соблюдением каких бы то ни было правил, жил, как хотелось: бежал и школу, после занятий спешил, если была охота, домой, а нет — так и мимо дома. Домашние задания иногда выполнял, а чаще всего забывал: и без них находилось много дел поважнее.

Андрей Иванович не составлял для него распорядка дня. Но как-то само собой получилось, что Харитону не хотелось бежать куда глаза глядят, искать мальчишеских приключений. После занятий тянуло домой, к деду. И не потому, что его плохо встретили в Боровской школе, что у него не появилось здесь друзей. Как только Андрей Иванович отвел Харитона в класс, все — и учителя и ученики — проявили к новенькому дружеское внимание. Любовь к старому учителю перешла на его осиротевшего внука.

Харитон с первого дня показал себя учеником не последним. Старательная подготовка к урокам вместе с Яриськой не пропала даром. Парнишка постепенно привыкал к новой школе и к своим одноклассникам. Все чаще он поднимал руку, а когда вызывали, отвечал не спеша, подумав. Первым руки не тянул, а выступал с дополнением лишь тогда, когда уже никто не поднимал руки. Это сразу оценили — увидели, что в классе появился способный ученик, не выскочка, но стали дразнить и осуждать за старательность.

После школы Харитон сразу бежал домой, знал, что дед ждет его.

Андрей Иванович действительно ждал Харитона. С приходом в дом внука к старому учителю словно вернулась молодость, иногда ему казалось, что жизнь начинается сначала. Он пристально наблюдал за внуком, старался проникнуть в его душу, понять, каков он, юный Колумбас. Чувствовал, что паренек не пустопорожний. Замечал, что внук тянется к нему сердцем, ловит каждое слово, каждый взгляд и оценивает все по-своему.

Хотя Андрей Иванович и видел, как бежит-спешит домой запыхавшийся Харитон, однако делал вид, что появление его неожиданно.

— А, Харитон! Раньше отпустили сегодня?

— Как всегда, дедушка! — радостно отзывался внук.

— Смотри-ка, наверно, мои часы закапризничали…

— И часы идут правильно!

Дед пожимал плечами, делал виноватый вид:

— Вот наваждение какое! Зачитался, старый, не заметил, как и время прошло, а обед не готов.

Андрей Иванович искусно играет роль забывчивого старика. Все для обеда уже подготовлено. Сам бы мог и сварить его, да нарочно поджидает появления Харитона. И приятно ему бывает слышать:

— Сейчас сварим!

— Вот и прекрасно! Если ты не устал, принеси ведерко воды, а я суп на огонь поставлю.

Харитон надевал домашний костюм, старые ботинки, хватал ведро и бежал к колодцу. Он был счастлив помочь деду. Бывало, что обед им готовила тетка Мария, но чаще этим занимался сам Андрей Иванович. Делать это было не трудно: в доме плита и баллон с газом, продуктов хватало, а стряпать Андрей Иванович умел, как и всякий партизан, не хуже любого повара.

Когда Харитон входил в дом с полным ведром, суп уже кипел на плите.

— Такая мне подмога на старости лет нежданно-негаданно, вот спасибо! — хвалил внука дед. — Дольем водичкою суп,