Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

дедушки, то сам Андрей Иванович и не собирался ложиться спать. Известно, каков он, старческий сон. Не спалось, да и боялся сна старый учитель. Пока на ногах, пока двигается, думает, чем-то горит — чувствует себя человеком: сердце стучит ровнее, мысли плывут, будто облака в небе, а только прилег — и начинаются ночные метания. Все сделалось для Андрея Ивановича не таким, каким было когда-то: постель твердая и скрипучая, подушка — словно глиняная глыба, одеяло — жесткое и скользкое, воздух в комнате — густой и затхлый, ночная тьма непроницаема, точно каменная стена. На какой бок ни повернется старик, — не лежится. Ляжет на спину — в груди мехи гудят, скрипки поют, кашель срывается; перевернется на правый бок — сердце заходится, на левый — тоже сердце тревожит…

А сон от него бежит. Зимой носится наперегонки с холодным ветром, играет с метелицей, осенью плещется с дождевыми каплями, сеется надоедливой мглой, летом витает под тихими зорями, а весеннею порой прислушивается к крадущимся шагам оживающей природы. Старый учитель крутится, вертится в постели, дожидается его, бессовестного, думает-вспоминает события и тех людей, которые давно уж покинули этот, как говорят мудрые люди, лучший из миров.

Когда же наконец сон-гуляка незаметно проскользнет в темную комнату и скует Андрея Ивановича в одной из самых неестественных поз, возьмет его в свои таинственные, неведомые владения, и тогда старик не чувствует себя спокойно. Он живет и во сне, живет, по-разному: то неповторимо чудесной жизнью, тихой и прекрасной, то энергично действует, чаще всего воюет — наступает или отходит с боем, — но всегда он движется, движется стремительно, напрягая последние силы, чувствуя, что еще чуть-чуть — и у него не хватит силы победить. Сон внезапно прерывается, и Андрей Иванович не знает, спал он или только задремал. Старый учитель не чувствует себя отдохнувшим. Он пробует, не открывая глаз, заснуть снова, но быстро убеждается, что это напрасно, что должен скорее подняться, начать двигаться, потому что только движение, только деятельность возвращают его к тому нормальному состоянию, в котором живут здоровые люди.

Не любил Андрей Иванович ночи. Пока была жива Екатерина Федоровна, чувствовал себя лучше, не так одиноко, а когда осиротел, ненавистными стали для него ночи.

Боясь разбудить внука, Андрей Иванович осторожно ступал по мягкому ковру и думал, думал. Думал о Харитоне, о его будущем. Как бы хорошо было, если б его, старого учителя Громового, хотя бы годика три не беспокоило сердце, если б сон от него не бежал и постель стала помягче! Тогда он успел бы поставить внука на верный путь, выполнил бы до конца свой долг перед Харитоном Булатовым, перед жизнью и собственной совестью. Его пугало не то, что хлопец окажется бездомным. Найдутся люди, приютят. Неучем тоже не останется — школу закончит, профессию приобретет. Андрей Иванович думал о другом — каким вырастет Харитон: мыслящей развитой личностью или бездумным исполнителем тех или иных обязанностей.

Человек начинается в семье, в маленькой ячейке; из нее он приходит в общество. Старый учитель считал, что только тот человек, кто является примером в своем коллективе, хотя бы небольшом, будет отвечать высоким требованиям всего государства, будет достойным своей великой многонациональной родины. Если человек — будь то колхозник, рабочий или служащий — уважаем людьми, среди которых он живет и работает, если для него не существует национальных или иных предрассудков, если он умеет глубоко уважать другого, бороться за него, этот человек — полноценный член многонациональной семьи народов. Воспитывать такого человека обязаны семья, учитель, школа, весь наш советский образ жизни.

Андрей Иванович всегда считал, что воспитывать детей и молодежь нужно на примере жизни и деятельности выдающихся людей, лучших, передовых членов общества. Растить надо с детства патриотов, верных делу социализма и коммунизма, интернационалистов.

Не хотелось ложиться старому учителю: знал он, что мысли не дадут забыться хоть ненадолго беспокойным, нездоровым сном. Его интересовали впечатления Харитона от его рассказа. Старику показалось, что суть истории священной дружбы не проникла в душу паренька, что воспринял он лишь внешнюю сторону дела и дружбу двух мужчин, готовых отдать жизнь друг за друга, Харитон понял как нечто обычное, будничное, такая дружба могла возникнуть между любыми людьми — соседями, односельчанами. Дружат и люди, и целые народы, потому что живем мы не только в своих селах, городах, в своих республиках, но и в великом многонациональном союзе народов. Это, как показалось учителю, Харитон еще глубоко не осознал. А воспитывать эти чувства необходимо именно в детстве, именно в семье.

В раздумье Андрей Иванович вышел в сад. Золотая полоса света пролегала от Харитонова окна к черной грядке. Андрей Иванович удивился и встревожился: почему свет? Неужто внук до сих пор не спит?

Осторожно вдоль стены подошел к окну, заглянул. Харитон сидел за столом и, подпирая голову рукой, прилежно читал, по-взрослому морща лоб.

Первым побуждением было зайти к внуку и отругать. Но спустя минуту это желание вытеснили радость и удовлетворение. Хорошо, что мальчишку не тянет ко сну. Старый учитель никогда не любил людей, живущих по принципу: мало живем на свете, так хоть выспимся. Человек формируется в труде; если он хочет много знать и быть образованным, то должен постоянно учиться. Тот, кто дружит с книгой, кто жаждет знаний, вырастет настоящим человеком!

Харитон услышал шаги за окном, безошибочно понял: нет, это не ночь весенняя бродит по саду. А вдруг мама… его родная мама?

Стремительно подбежал он к окну, припал к стеклу, всматриваясь в темноту. Там притаился мрак. Только побеленный ствол яблоньки склонился — точь-в-точь женщина в безутешной скорби. Боль стиснула сердце. Харитон раскрыл окно, тихо позвал:

— Мама!

Клонится белокорая яблонька, светлая и печальная, точно мать. Была яблонька молчаливой подругой его мамы: росла она под окном Галиной комнаты. Теперь осталась яблонька одна…

VI

Андрей Иванович действительно был человеком необыкновенным. Когда бы Харитон ни явился домой, дедушка не сидел без дела. Если не читал, то писал что-нибудь, или в огороде работал, или возле клеток в живом уголке возился. Когда бы ни проснулся внук, а дед уже на ногах. Не замечал Харитон, когда он и в постель укладывался, все чем-то занят, все топчется, ищет себе дело. И Харитон, не догадываясь, что дедушка в труде спасается от разных недугов, считал Андрея Ивановича неутомимым и крепким, словно дуб.

Старый учитель был нужен не только внуку — к нему тянулись многие. Не было дня, чтобы посетители не являлись в учительский дом. Одни по делу — кому что-то написать, кому посоветоваться, другие просто