Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Харитон молча наблюдал за лосенком. Он вызывал в нем странное чувство: неужели это и вправду дикий зверь, существо, которое не часто доводится видеть людям — ведь живет оно в лесной глуши и не хочет попадаться на глаза.

Уже вечерело. Юннаты напомнили, что обитателям зоопарка пора кормиться, поэтому их следует оставить в покое. Харитон не стал перечить, хотя он в этом зоопарке мог бы дневать и ночевать. Только тут он вспомнил, что дедушка, наверно, уже тревожится, ждет не дождется. Правда, Андрей Иванович никогда не пенял Харитону, но в глазах деда всегда был виден укор или одобрение.

Андрей Иванович обернулся на стук калитки:

— Харитон, поди-ка сюда!

Харитон не спешил на зов — знал, чем могут кончиться наблюдения за пчелами. Остановившись шагах в десяти, он ждал, что скажет дедушка.

— Дедушка, а дядька Марко… — начал было Харитон, но, услышав, что возле уха зазвенела пчела, не договорил.

— Что дядька Марко? — переспросил Андрей Иванович.

— …селезня дикого подстрелил.

У деда сердито вытянулись белые пушистые брови, возле рта глубже прорезалась морщинка, и весь он сразу сделался каким-то вялым.

Он медленно вставил в улей рамку. Пропала охота показывать и рассказывать внуку о пчелах — хотел говорить о жизни, а Харитон принес весть о смерти…

Внук безошибочно почувствовал перемену в настроении дедушки и понял, что поступок, который он, Харитон, встретил восторженно — кому из ребят не хочется стать охотником! — дед нисколько не одобрял, больше того, он вызвал у него возмущение. Вспомнил, что дядька Марко приглашал на утятину, но не посмел передать приглашение. Сообразил, что предложение это не искренне, что Марко лишь посмеивается над дедушкой.

— Где же он его? — уже отойдя от пасеки, поинтересовался Андрей Иванович.

Харитон рассказал все, как было.

— Что ж… — в раздумье произнес дед. — Таким Маркам вложи в руки ружье, они все живое перестреляют.

Для Харитона сразу все прояснилось: ведь это и в самом деле варварство. Весной, когда птицы прилетели из теплых стран, за тысячи километров, избежали стольких опасностей, чтобы счастливо провести лето, вывести птенцов и вырастить их, — и вдруг погибнуть. Так, ни с того ни с сего.

Будто виновный в том, что случилась такая беда, Харитон поплелся в хату, сел к столу, раскрыл книгу.

Солнце опустилось за горизонт, облака на западе порозовели, небо стало ясным. Оно было прекрасным, синим-синим, хотя его красоту Андрей Иванович больше помнил, нежели видел подслеповатыми, обиженно мигающими глазами. Он залюбовался красотой вечера, прислушивался к ней, додумывал и дофантазировал то, чего не видел, радовался и грустил одновременно. Как удивительно это нерукотворное чудо природы, как неповторимо! Как его надо оберегать и лелеять, чтобы его достало на все поколения, какие будут, чтобы они радовались этому чуду так же, как и неисчислимые поколения тех, кто свое уже отжил. Человек должен знать, что вся эта красота дана ему не для уничтожения, а ради сохранения и приумножения. Нет, видно, он, старый учитель, не все сделал на земле, не всех научил тому, чему должен был научить. Откуда у его ученика Марко такой подход к жизни?

В сад заползли первые сумерки, под кустами смородины серебрились острые лезвия зеленых побегов. Из сумерек прокрадывался еще зимний холод, забирался под короткий выношенный кожушок, хватал за плечи старого учителя.

Зябко вздрогнув, Андрей Иванович двинулся стежкой, вышел за ворота, приблизился к воде. Луга купались в половодье. То там, то сям по разводью сновали челны и баркасы, откуда-то донеслась песня и полетела все дальше и дальше, рассыпалась, точь-в-точь как бывало в детстве и юности, как бывало всю жизнь.

А может, и впрямь жизнь еще не до конца прожита? Может, и вправду ей нет конца? Как бы ему хотелось еще немного потоптать землю, поглядеть и на тихие зори, что едва зарождаются в небе, и на спокойные воды, что жадно ловят в свои объятия молодые зори, как бы хотелось сделать все то, чего не доделал, что собирался совершить!

Спускался тихий весенний вечер. Сельский вечер. Такой, как всегда. Собаки где-то лаяли, стрекотали моторы, ревела скотина, и самолет в небе гудел, песня замирала где-то далеко на воде, и вторил ей в чьей-то хате телевизор, вторил по-новому, доносил до Борового мелодии, дотоле не слыханные, непривычные для уха крестьянина.

Постоял-постоял Андрей Иванович у воды, вспомнил, как рыбачил в юности, горько улыбнулся и не спеша побрел к хате.

VIII

Громовой-Булатов делил своих односельчан на тех, кто начинает читать газету с первой страницы, и на тех, кто сразу приступает к четвертой. Об этих, вторых, учитель был мнения невысокого, называл их про себя упрямыми тугодумами. Председатель боровского колхоза «Прогресс» Гаврило Адамович Семистрок принадлежал к первой категории: газету начинал читать с передовой.

Гаврило Семистрок — мужчина в расцвете сил. Ученик и воспитанник Андрея Ивановича, он получил специальность агронома, тоже, конечно, не без влияния учителя, в сельскохозяйственной академии. Учиться его посылал колхоз, и работать выпускник вернулся в родное село.

Дела в колхозе шли хорошо. Гаврило Семистрок был уважаемым человеком и в районе и в области, уже и орден имел, и в газетах его не раз добрым словом поминали, а боровчане выбрали его депутатом областного Совета. Знающим и инициативным был председатель колхоза «Прогресс». За словом в карман не лез, да и знаний ему не занимать стать.

Но перед Андреем Ивановичем он по-прежнему чувствовал себя учеником. Прислушивался к каждому его слову, потому что слова эти были особенными. Вроде бы о самых обыкновенных вещах говорил старый учитель, о том, что́ хорошо было известно Семистроку, а выходило так, что Гаврило только глазами хлопал и думал: «Откуда он это берет, наш дорогой Андрей Иванович, откуда это ему известно? Ведь не в Академии наук сидит человек, а, как и мы, грешные, не отрывается от Борового всю жизнь».

Харитон любил слушать беседы-споры деда и его знатного ученика. Его не выпроваживали, на него не обращали внимания, а он, чтобы оставаться незаметным и не мешать беседе, притихнет где-нибудь в уголочке, листает книжку, а сам боится пропустить хоть одно слово.

Гаврило Семистрок наведывался к учителю частенько. Заходил словно просто так, проведать о здоровье Андрея Ивановича да не нуждается ли в чем, а на самом деле, как уже успел сообразить Харитон, чтобы посоветоваться по какому-нибудь вопросу, а то и выслушать одобрение или возражение.

Приближалось Первое мая. Поля уже засеяли яровыми, сажали картофель, ждали тепла, чтобы сеять кукурузу.

Дни