Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

— Так ведь недавно завтракали!

— Ну, тогда погоди, пусть аппетит разыграется. Я тебя сегодня такой партизанской ухой угощу!

Харитон млел от радости. Андрей Иванович разговаривает с ним, как с равным. А сколько он знает важного и интересного, такого, что неизвестно не только бузиновским его одноклассникам, но и ученикам Боровской средней школы! Ведь они, что ни говори, чужие Андрею Ивановичу, а Харитон свой, внук. Тех Андрей Иванович только учил и воспитывал, а с ним, с Харитоном, живет душа в душу.

— Дедушка, вы мне сегодня про партизан расскажете?

— Да как же! Вот переделаем дела, дождемся вечера, растопим печку, сядем возле огня и отправимся с тобой в прошлое. Прошлое — оно поучительно, о нем молодым людям знать надо.

Харитон даже рот раскрыл, ждет, что дедушка начнет рассказывать какую-нибудь занятную историю, а дед вдруг круто меняет разговор:

— Так что там ты должен сделать на завтра? Пока уха сварится, может, заглянем в твои тетради?

Что ж, можно и заглянуть. Харитон не зря сидел на уроках, а на завтра как будто ничего такого и не задали, велели только повторить пройденное.

— Если что-нибудь непонятно, не скрывай от деда. Я, правда, уже постарел, забыл многое, но, думаю, вместе разберемся…

Дедушкины глаза смеются. Харитон тоже улыбается, понимающе смотрит на деда: ну и шутник, так уж и позабыл сразу то, чему учил всю жизнь!

— Да уж как-нибудь, может, и разберемся, — в тон деду отвечает Харитон.

Раскрывает свои книжки, начинает читать вслух; прочитав, объясняет, как он это понял, затем интересуется:

— Если так буду отвечать, учитель не рассердится?

— Думаю, что нет.

Тем временем суп начинает кипеть, чайник свистит, по кухне плывет такой аромат, что Харитон глотает слюну и откладывает в сторону книги.

— Пахнет так вкусно, что все науки из головы вышибает, — говорит он и смотрит на деда: как тот реагирует?

Андрею Ивановичу нравится, как Харитон шутит.

— Это так! Если дело человеку поесть мешает, то лучше его отложить в долгий ящик.

Они понимающе переглядываются. Оба довольны, даже счастливы.

В тарелки наливает дед, на стол подает внук. Обоим работа есть, и оба довольны.

Партизанскую уху дед Андрей готовит мастерски: соли кладет в меру, картошка чуть-чуть дошла и вкус имеет особый, а рыба так аппетитно пахнет! От такого блюда за уши не оттащишь. Харитон ест степенно, подражая деду: не спеша отламывает кусочек хлеба, терпеливо помешивает дымящуюся в тарелке уху, чтоб скорее остыла. Зачерпнет пол-ложки, подует, а уж потом отправляет в рот.

Харитон заметил, что дедушка не любит разговоров за обедом. Едят молча. Не то что у Горопахов. У них за столом настоящий базар: тетка Тонька покрикивает на дядьку, дядька Евмен замахивается ложкой на Митька, чтоб не болтал под столом ногами и ложкою в миске не возил, а Яриська громко жалуется матери, что братишка толкается. Вспомнив все это, Харитон вздохнул.

Андрей Иванович, заметив перемену в настроении внука, встревожился:

— Не нравится партизанская уха?

Харитон отогнал мысли о Яриське, покраснел, будто провинившийся:

— Нет, почему же…

Старался не думать о Горопахах. Но мысли о них все равно лезли в голову. И он даже сердился на себя: нужны они ему! Ведь Яриську рано или поздно выдадут за какого-нибудь «принца», Харитон им, вишь, не по нраву…

После обеда речь снова зашла об учебе. Андрей Иванович посочувствовал внуку: трудно набираться знаний. Если б это было не так интересно, мало кто выдержал бы такую тяжесть. А если вдуматься — до чего ж все интересно! Да! И дед начал по-своему пересказывать то, о чем Харитон уже читал в учебнике, да так увлекательно, что парнишка как-то иначе увидел предмет, который прежде вызывал недовольство и скуку; а главное — становилось понятным: вот для чего люди изучают математику, вот для чего она нужна!

Не заметил Харитон, как пролетел час, другой, и вдруг сообразил, что к завтрашнему дню ему и учить-то нечего, все повторено незаметно, в живой, занимательной беседе, в которой и он не молчал, а показал дедушке: он разбирается в том, что написано в учебниках. Закончив беседу, отправились на огород. Дедушка еще накануне собирался вскопать грядку, посеять редиску и другие овощи.

Харитон копал охотно, лопата казалась ему легкой, а земля мягкой. Дедушка разравнивал вскопанное граблями. Потом прибежала тетка Мария, спросила, обедали они или нет, посетовала, что не могла пособить им с обедом, взялась сеять овощи, то и дело приговаривая:

— Уж такой у вас, Андрей Иванович, внук, такой помощник, каждый позавидует! А у меня-то растет вон какой лентяй, уж не маленький, а помочь не допросишься, не заставишь…

Харитон понимал, что в ее похвале содержалась доля лести, но все равно было приятно.

К вечеру в зоопарк пришли юннаты, принесли корм животным. Лосенку досталась большая охапка ивовых и осиновых побегов.

Харитон присоединился к ребятам. Уже который день жил у деда, а все удивлялся, что у них на дворе столько зверей и птиц, подолгу простаивал возле лосенка, наблюдая за каждым его движением.

Только когда на село спустился прохладный весенний вечер, Харитон, пробежав берегом заливчика и вспугнув диких селезней, что старались прибиться к домашним уткам, вспомнил, что его ждет дедушка, давно готовый рассказывать житейские были-небылицы, и заспешил домой.

Начинались вечерние беседы.

IV

Харитон невольно забывал, что он Харитон Колумбас, что живет на свете всего лишь второй десяток лет. Казалось ему — он взрослый, вся жизнь которого шла рядом с жизнью Андрея Ивановича. Сейчас они будто один человек: у них одни мысли, одни желания, одни заботы, одни радости и горе одно. И еще шагает с ними некто третий — Харитон Булатов, сильный и добрый, открытый, красивый человек. Только Харитон никак не может рассмотреть его лицо, увидеть его глаза, не может представить его живым. Даже после того, как Андрей Иванович показал фотокарточку того, кто приходится ему, Колумбасу, самым настоящим дедом. С фотографии смотрел на него юный пограничник в военной фуражке, в гимнастерке, в больших сапогах и узких штанах. Был тот Харитон Булатов сильно похож на Андрея Ивановича, тоже юного и тоже в военной фуражке. И Харитону, когда он заслушивался рассказами деда, иногда казалось, будто никакого Харитона Булатова никогда не существовало, что Андрей Иванович Громовой-Булатов и есть не кто иной, как Громовой и в то же время Булатов, поэтому и фамилия у него такая необычная, двойная.

Чудилось, что они вместе, все трое — Андрей Громовой, Харитон Булатов и Харитон Колумбас, — служили на границе,