Фауст. Страдания юного Вертера - Иоганн Вольфганг Гёте

class="stanza">

Ты зажгла лучом рассвета

Льды холодной крутизны,

И опять изведал Хатэм

Лета жар и мощь весны.

Кубок пуст! Еще налей-ка!

Ей во славу –  пьем до дна!

И пускай вздохнет Зулейка,

Что меня сожгла она.

Зулейка

Как тебя утратить, милый?

От любви любовь зажглась,

Так ее волшебной силой

Ты мне молодость укрась.

Я хочу, чтоб увенчала,

Мой поэт, тебя молва.

Жизнь берет в любви начало,

Но лишь духом жизнь жива.

«Будь любезная далеко…»

Будь любезная далеко

Так, как Запад от Востока, –

Но любви чего нельзя?

Степь и море –  ей стезя,

Сердце всюду страж и плата:

К милой шаг и –  до Багдата!

«Что там? Что за ветер странный…»

Зулейка

Что там? Что за ветер странный?

Не Восток ли шлет посланье,

Чтобы свежестью нежданной

Исцелить мое страданье?

Вот играет над лужайкой,

Носит пыль, колышет ветки,

Насекомых легкой стайкой

Гонит к розовой беседке.

Дышит влагою прибрежной,

Холодит приятно щеки,

Виноград целует свежий

На холмистом солнцепеке.

Сотни ласковых названий

С ним прислал мой друг в печали,

На холмах лишь вечер ранний,

А меня уж заласкали.

Так ступай же, сердобольный,

Всех, кто ждет тебя, обрадуй!

Я пойду в наш город стольный,

Буду милому отрадой.

Все любви очарованье,

Обновленье, воскрешенье –

Это наших губ слиянье,

Наших помыслов смешенье.

«Ветер влажный, легкокрылый…»

Зулейка

Ветер влажный, легкокрылый,

Я завидую невольно:

От тебя услышит милый,

Как в разлуке жить мне больно.

Веешь сказкой темной дали,

Будишь тихие томленья,

Вот слезами засверкали

Холм и лес, глаза, растенья.

Но из глаз и вздох твой слабый

Гонит тайное страданье.

Я от горя изошла бы

Без надежды на свиданье.

Так лети к родному краю,

Сердцу друга все поведай,

Только скрой, как я страдаю,

Не расстрой его беседой.

Молви скромно, без нажима,

Что иного мне не надо.

Тем живу, что им любима,

С ним любви и жизни рада.

Воссоединение

Ты ли здесь, мое светило?

Стан ли твой, твоя ль рука?

О, разлука так постыла,

Так безжалостна тоска!

Ты –  венец моих желаний,

Светлых радостей возврат!

Вспомню мрак былых страданий –

Встрече с солнцем я не рад.

Так коснел на груди отчей

Диких сил бесплодный рой,

И, ликуя, первый Зодчий

Дал ему закон и строй.

«Да свершится!» – было слово,

Вопль ответом был –  и вмиг

Мир из хаоса немого

Ослепительно возник.

Робко скрылась тьма впервые,

Бурно свет рванулся ввысь,

И распались вдруг стихии

И, бунтуя, понеслись,

Будто вечно враждовали,

Смутных, темных грез полны,

В беспредельность мертвой дали,

Первозданной тишины.

Стало все немой пустыней,

Бог впервые одинок!

Тут создал он купол синий,

Расцветил зарей восток.

Утро скорбных оживило,

Буйством красок все зажглось,

И любовь одушевила

Все стремившееся врозь.

И безудержно и смело

Двое стать одним спешат,

И для взора нет предела,

И для сердца нет преград.

Ждет ли горечь иль услада –

Лишь бы только слиться им,

И творцу творить не надо,

Ибо мы теперь творим.

Так меня в твои объятья

Кинул звонкий зов весны,

Ночи звездною печатью

Жизни наши скреплены.

И теперь не разлучиться

Нам ни в злой, ни в добрый час,

И второе: «Да свершится!» –

Разделить не сможет нас.

САКИ-НАМЕ

Книга кравчего

«Да, в кабачке и мне быть приходилось…»

Да, в кабачке и мне быть приходилось,

И мне, как прочим, в меру пилось.

Там говор, крики, спор об этом дне,

И грусть и радость –  все в его волне.

А я сидел, – светло на сердце мне, –

О милой думал: как-то любит там!

Не знаю я, но что о том тужить!

Ее люблю, как надлежит сердцам,

Готовым верно лишь одну любить.

Пергамент где? где грифель, меч писак,

Чтоб все схватили? Только было так.

«Сижу один…»

Сижу один

Здесь полный господин.

Чашу вин

Пью я один;

Нет мне запрещенья,

Храню я собственное мненье.

«Все мы пьяными быть должны…»

Все мы пьяными быть должны!

В юности все –  без вина пьяны;

Старость в вине вновь юность находит, –

Свойство вина к тому приводит.

Заботят нашу жизнь заботы, –

Лоза же с ними рвет все счеты.

«Ну, в кабачке чуть не до драки…»

Ну, в кабачке чуть не до драки

Дошло сегодня спозаранку!

Хозяин, девушка, зеваки

Вступили в спор и перебранку,

Пищала флейта, бубен бил!

Картина –  нету хуже.

Но я был полн любви и сил,

Хоть находился тут же.

Что нравов я не изучал,

Достойно всяких порицаний.

Но я всегда себя держал

Вдали от школьных пререканий.

Кравчий

Ныне другу елось славно

И еще славнее пилось;

Что забыл в пиру недавно,

В эту чашу погрузилось.

Вот, что гости лебеденком

Называют, улыбаясь,

От меня пусть примет лебедь,

Гордо на волнах качаясь.

Что о лебеде мы знали?

Что, пропев, он умирает.

Лучше б песни все пропали,

Коль конец твой предвещают.

«Друг, когда ты в опьяненье…»

Саки

Друг, когда ты в опьяненье,

Пламя мечется кругом,

Искры, треск и блеск в горенье,

Сам не знаешь, дело в чем.

Вижу: по углам монахи,

Тут, пока об стол ты бил,

В лицемерном жались страхе,

Что ты сердце так открыл.

Почему, скажи мне, юность,

Что ошибок не чужда,

Добродетели, где скудость, –

Старости умней всегда?

Знаешь неба тяготенье,

Знаешь