Театр одного поэта. Пьесы, поэмы - Даниэль Мусеевич Клугер

оказаться олицетворением зла по собственной инициативе. Мы ведь — всего лишь тени, мы двойники, мы накрепко связаны с нашими людьми. Вот как Хайд. Его связь с физическим телом его хозяина Джекила была столь сильна, что когда Джекил покончил с собой, Хайд исчез. И это лишь подтверждает сказанное мною. Что до отца Гамлета (смеется), что до этого забавного призрака, о, тут всё случилось куда интереснее. На самом деле он был тенью Горацио, устроившего всю ту заваруху. Горацио же, считавший себя тенью то ли Гамлета-сына, то ли Фортинбраса, был, в действительности, сыном шута по имени Йорик. (Вытаскивает из тумбы стола череп, водружает его на стопку листов). Вот этого. Бедного Йорика! Как он тогда пел? Да-да. (Берет в руки гитару). Как-то так, кажется ...

Тень поет «Песенку Йорика».

Песенка Йорика

И все-таки, мой Гамлет победил,

И, слава Богу, отомщен отец.

Офелия? Ее он разлюбил,

Но поведет наутро под венец.

Ей этой ночью грезится река,

И лилии, и брошенный венок,

А во дворце — прозрачная рука

И музыка невыстроенных строк.

А принц наденет шутовской колпак

И пальцами потянется к виску,

И может быть, завеется в кабак

Унять веселье и залить тоску.

Он выиграл — и снова проиграл.

Он победил — и снова побежден.

А во дворце готовят странный бал —

Для свадьбы — или все же похорон.

Частная жизнь Теодора-Христиана

Луна взошла, все прочее ушло.

Холодный воздух непривычно тих.

Но, все-таки, кому здесь повезло?

Молчит невеста — и молчит жених.

Дыхание испуганной весны

Теряется в колеблющейся мгле,

А во дворце толпятся чьи-то сны.

И Йорик бродит по ночной земле... 

(Насмешливо). Сколько пафоса, правда? Ах, поэты, поэты... А, на самом деле, просто никого не осталось. Просто ушло всё. Или все. (Отставляет гитару, берет в руки череп). Ах, Йорик, Йорик. И ты всего лишь тень. (Череп исчезает). Да, с уходом этих друзей у меня, в общем-то, никого и не осталось. С ними я отводил душу. Мы делились сплетнями, мы передавали друг другу слухи, мы посещали самые разные места, мы играли в карты, заранее зная результат игры, зная, кто выиграет, а кто проиграет. Это ведь тоже чрезвычайно интересно — играть в игру с заранее известным финалом. (Вздыхает). Впрочем, путаницы и несуразицы в мире теней не меньше, чем в мире людей. Следует признать честно. Да что там! Ведь сам дьявол, гордо именующий себя Князь Тьмы, в сущности, робкая и зыбкая тень. И отнюдь не всемогущая, о нет. Чья? (Смеется). Догадайтесь. Князь Тьмы! Его темнейшее высочество! (Смеется). Ну какой же он князь? Такой же шут, каким был Йорик, такая же робкая тень, более всего печалящаяся о том, что разрыв между ним и его Хозяином оказался непреодолимым! Вот и ходит, покупает души, покупает тени, спекулирует и даже перепродает. Затем лишь, чтобы продлить иллюзию собственного существования. Да-да, иллюзию, на самом-то деле его нет. Он — дым, пустышка, легкое облачко на голубом небосклоне существования. (Смотрит наручные часы). Однако время бежит. Бежит, бежит. Скоро должен появиться тот, кого я ждал все эти годы. Христиан-Теодор. Ох-хо-хо, Христиан-Теодор. Долго же ты добирался. А я ведь следил за тобой. Вернее, я следил за двумя тенями — твоей юной тенью, которую я, повторяю, кое-чему научил. И тенью Аннунциаты, милой девочки, которая влюбилась в тебя с первого взгляда. Помнишь?

За сценой раздаются голоса персонажей из пьесы Евгения Шварца: Пьетро — хозяина гостиницы и отца Аннунциаты, Христиана-Теодора и Аннунциаты.

ГОЛОС ПЬЕТРО.

Она не может быть свидетельницей! Она влюблена в вас.

ГОЛОС ХРИСТИАНА-ТЕОДОРА.

Это правда, Аннунциата?

ГОЛОС АННУНЦИАТЫ.

Да, простите меня за это.

ТЕНЬ.

Да, это правда. Она в тебя влюбилась. Так же, как влюбилась в тебя Принцесса — тогда, и тоже с первого взгляда. Вернее сказать, с первого слова. Но уже со второго слова все случилось иначе. Помнишь?

За сценой раздаются голоса персонажей из пьесы Евгения Шварца: Принцессы и Христиана-Теодора.

ГОЛОС ПРИНЦЕССЫ.

Уходите прочь, вы мелкий человек.

ГОЛОС ХРИСТИАНА-ТЕОДОРА.

Что ты говоришь, Луиза?

ГОЛОС ПРИНЦЕССЫ.

Вы подписали бумагу, в которой отказываетесь от меня. Вы милый человек, но вы ничтожество! Идем, Теодор-Христиан, дорогой.

ТЕНЬ.

Ай-я-яй, Христиан-Теодор, ай-я-яй. Она отказалась от тебя, поверив моей клевете. Это была проверка, которую она не выдержала. Но ведь и ты, буквально в две минуты, разлюбил ее — едва услышав признание Аннунциаты. Помнишь? Да, я уверен, что ты помнишь это. И еще — я уверен, что ты стал очень часто об этом думать. С тех самых пор, как Аннунциата вдруг охладела к бродячей жизни с мужем-неудачником. Да-да, дорогой Христиан-Теодор. Ты был неприятно удивлен этим. А что тебя удивило? Ты, наверное, забыл, чьей дочерью была очаровательная девушка Аннунциата? Я напомню. Оценщика в городском ломбарде. А кто у нас служит в городском ломбарде? Тебе ведь говорили: оценщиками в нашем ломбарде служат людоеды. Ну вот скажи, пожалуйста, ну как можно было всерьез поверить в любовь дочери людоеда? О, да, она тебя, безусловно, любила — в жареном виде, под пикантным соусом. (Вздыхает). Ах, Христиан-Теодор, Христиан-Теодор! Я ведь знаю, почему ты вернулся. Потому что Аннунциата, твоя очаровательная возлюбленная — она бросила тебя. Бросила, да-да, я знаю это от ее тени. Она уехала, собрав вещички и не оставив тебе даже письмеца. И сейчас она гуляет то ли в Париже, то ли в Берлине, то ли в Риме. То ли в еще каком-нибудь шумном и многолюдном городе. Может быть даже, с моей женой, с той самой принцессой Луизой. И разница между ними лишь в том, что ты высылаешь своей Аннунциате гораздо меньше денег, чем я — своей Луизе. Аннунциата тебе никогда не простит бедности. Представляю себе, сколько сплетен о нас с тобой они друг другу пересказали. Если, конечно, встретились. Сколько они тогда позлословили на наш счет. На наш, дорогой Христиан-Теодор, на наш! (Садится на трон). Вот потому-то ты и вернулся в мой маленький провинциальный город, городишко. Городок. Так-то, дорогой мой Христиан-Теодор, так-то, мой двойник. И уже неважно, кто из нас оригинал, а кто —