Жуазель - Морис Метерлинк

В комнате обе молодые девушки поворачивают головы по направлению к окну.

Старик. Вы видели, как дрогнули волосы на плечах у обеих сестер?

Чужой. Они повернули головы в нашу сторону… Они просто повернули головы. Я, может быть, слишком громко говорил. (Молодые девушки снова принимают прежнее положение.) Но они уже не смотрят… Я вошел в воду по пояс и смог, взяв ее за руку, без труда притянуть ее к берегу… Она была столь же прекрасна, как и ее сестры.

Старик. Она была, быть может, самая красивая… Не знаю, почему на меня вдруг напало малодушие.

Чужой. О каком малодушии вы говорите? Мы сделали все, что было в человеческих силах… Она была мертва уже более часа…

Старик. Сегодня утром она еще была жива!.. Я встретил ее при выходе из церкви… Она сказала мне, что уезжает; она пошла навестить бабушку на другом берегу реки, в которой вы ее нашли… Она сказала, что не знает, когда мы снова увидимся… Она, должно быть, хотела у меня что-то попросить; потом не посмела и поспешно ушла от меня… теперь я об этом вспоминаю… А тогда я не понял!.. Она улыбнулась так, как улыбаются те, которые избегают откровения или боятся, чтобы их не разгадали… Она как будто слабо на что-то надеялась… У нее был отсутствующий вид, она почти не глядела на меня…

Чужой. Крестьяне сказали мне, что видели, как она до вечера бродила по берегу… Они думали, что она собирает цветы… Возможно, что ее смерть…

Старик. Неизвестно… Разве может кто-нибудь знать?.. Она, быть может была из тех, которые предпочитают скрытничать. У каждого есть немало поводов, чтобы перестать жить… В душу не заглянешь, как в эту комнату. Скрытные натуры все таковы… Они говорят о самых обыденных вещах; и никто ничего не подозревает… Месяцами живешь рядом с тем, кто не принадлежит больше этому миру и чья душа не в силах более склоняться; ему отвечают, не думая, и вы видите, к чему это ведет… У них вид неподвижных, мертвых кукол, а между тем сколько событий совершается в их душах… Они сами не знают, что они такое… Она жила бы, как и другие… Она говорила бы до смерти: «Сегодня будет дождь», или «Мы сядем завтракать, нас будет за столом тринадцать», или же: «Плоды еще не созрели». Они с улыбкой говорят об увядших цветах и плачут в темноте… Ангел, и тот бы не заметил ничего особенного, а человек понимает только после того, как все совершилось. Вчера вечером она сидела там, при свете лампы, как ее сестры, и, не случись это несчастье, вы бы и теперь не видели их такими, какими их приходится видеть… Мне кажется, что я вижу их в первый раз… Надо что-то прибавить к обыденной жизни, чтобы понять ее… Они денно и нощно около вас, а вы замечаете их только в ту минуту, когда они навсегда уходят… А между тем какая у нее, должно быть, была странная юная душа, какая бедная… Наивная и глубокая маленькая душа была у этого ребенка, если она говорила и поступала так, как ей было предназначено!..

Чужой. Вот они молча улыбаются в комнате…

Старик. Они спокойны… Они не ждали ее сегодня вечером…

Чужой. Они улыбаются, не двигаясь… но вот отец прикладывает палец ко рту…

Старик. Он указывает на ребенка, уснувшего на груди матери…

Чужой. Она не смеет поднять глаза из боязни нарушить его сон…

Старик. Они перестали работать… Воцарилась глубокая тишина…

Чужой. Они уронили моток белого шелка…

Старик. Они смотрят на ребенка…

Чужой. Они не знают, что мы смотрим на них…

Старик. Они смотрят на нас…

Чужой. Они подняли глаза

Старик. И тем не менее они ничего не видят…

Чужой. Они как будто счастливы, а между тем…

Старик. Им кажется, что они в безопасности… Они заперли двери, а на окна повесили железные перекладины… Они укрепили стены этого старого дома; они наложили засовы на три дубовые двери… Они предвидели все, что можно предвидеть…

Чужой. Надо, однако, сказать им… Кто-нибудь может прийти и сообщить неожиданно… На лугу, где лежит утопленница, собралась целая толпа крестьян… Вдруг кто-нибудь из них постучится в дверь…

Старик. Марта и Мария там, около нее. Крестьяне готовят носилки из ветвей, и я просил старшую немедленно предупредить меня, как только толпа тронется в путь. Подождем, пока она придет; она войдет со мной… Мы не должны были так долго смотреть на них… Мне казалось, что стоит только постучаться в дверь, просто войти, произнести несколько слов… а потом все рассказать. Но я слишком долго смотрел, как они живут при свете лампы…

Входит Мария.

Мария. Идут, дедушка.

Старик. Это ты?.. Где они?

Мария. Они у подножия последних холмов.

Старик. Они придут без шума?

Мария. Я просила их молиться вполголоса. Марта сопровождает их…

Старик. Много их?

Мария. Вокруг носильщиков вся деревня. Они принесли с собою свечи. Я велела потушить…

Старик. Какой дорогой они идут?

Мария. Тропинками. Они движутся очень медленно.

Старик. Пора…

Мария. Вы уже сказали, дедушка?

Старик. Ты сама видишь, что мы ничего не сказали. Они все еще ждут при свете лампы… Взгляни, дитя, взгляни. Ты поймешь, что такое жизнь…

Мария. О! какими они кажутся спокойными!.. как будто вижу их во сне…

Чужой. Осторожнее! Я видел, как вздрогнули обе сестры…

Старик. Они встают…

Чужой. Мне кажется, они подходят к окну…

Одна из двух сестер приближается в эту минуту к первому окну, другая к третьему; опираясь в одно и то же время на раму, они долго всматриваются в темноту.

Старик. Никто не подходит к среднему окну…

Мария. Они смотрят… Они прислушиваются…

Старик. Старшая улыбается тому, чего не видит.

Чужой. А у другой глаза полны страха…

Старик. Будьте осторожны; неизвестно, до каких пределов простирается душа человеческая…

Долгое молчание. Мария прижимается к груди старика и целует его.

Мария. Дедушка!..

Старик. Не плачь, дитя мое… придет и наша очередь…

Молчание.

Чужой. Они долго вглядываются…

Старик. Гляди они сто тысяч лет, они ничего не заметят, бедные сестры… ночь слишком темна… Они смотрят сюда, а между тем несчастье приближается с той стороны…

Чужой. Хорошо, что они смотрят сюда… Кто-то