Кляпа 3 - Алексей Небоходов

Валентина в своей банке всё это слышала, видела, чувствовала, и хотелось ей только одного – вернуться в свой унылый серый брючный костюм, натянуть поверх голову бадлон и запереться в архиве среди пыльных папок, где её никто бы не трогал, не видел, не шушукался за спиной. Но Кляпа словно нарочно выжимала из неё остатки страха и стыда, заставляя каждый шаг быть заявлением, каждый взгляд – ударом гонга в безумном балете самоуничижения.

И самое ужасное – в какой—то момент Валентина поймала себя на мысли, что ей… слегка нравится. Где—то глубоко внутри, за толстым стеклом ужаса и ханжества, что—то маленькое, мерзкое и безумное радостно похрюкивало от восторга. Ей нравилось внимание, нравилась власть над взглядами, нравилось, что каждый вздох мужчин вокруг словно подчинялся одному её движению.

Эта мысль испугала её куда сильнее, чем весь спектакль Кляпы.

Дмитрий Иванович, начальник отдела продаж, мужчина лет пятидесяти с выражением вечной юности на лице и пивным брюшком под рубашкой от "прошлого успеха", стоял у дверей, словно сам Купидон, отработавший вахту в ночном клубе. Его глаза при виде Валентины мгновенно наполнились таким восторженным обожанием, что, казалось, сейчас из—за ушей у него вылетят радужные единороги.

Он кашлянул в кулак, поправил пиджак и, придав голосу обманчивую строгость, пригласил Валентину "в кабинет обсудить важные вопросы текущей недели". Важность этих вопросов была настолько очевидной, что даже картонная вывеска "Запрещено кормить голубей" у входа в офис выглядела бы сейчас убедительнее.

Валентина внутри зашлась от ужаса, ударилась лбом о стеклянные стены своей внутренней тюрьмы и зашептала молитвы всем известным богам, включая того, что заведует неловкими ситуациями и корпоративными кошмарами. Но Кляпа лишь бросила в зеркало лукавую улыбку, склонив голову так, будто собиралась не на встречу с начальником, а на бал королевы проказ.

Войдя в кабинет, Валя ощутила, как стены немедленно начали испарять духоту дешёвых сигар и древней кожаной мебели, пропитанной тяжёлыми мыслями о бонусах и чужих зарплатах. Дмитрий Иванович галантно обошёл стол, театрально вздохнул, сел в кресло и, сцепив пальцы на животе, с видом полководца, который только что завоевал филиал в Урюпинске, начал свою атаку.

– Валентина, – выдохнул он, растягивая её имя так, будто хотел обернуть им мир, – вы сегодня просто… светитесь.

Кляпа театрально всплеснула руками, отчего её бюст задрожал так выразительно, что даже стоящий в углу офисный кактус, казалось, отвёл взгляд в сторону из вежливости.

– Ой, правда? – пропела она таким голосом, каким обычно мурлычут кошки, собираясь спереть колбасу со стола. – Я просто сегодня в таком настроении… таком… распахнутом!

Слово "распахнутом" она вытянула, как опытный иллюзионист вытягивает скатерть из—под сервированного стола, оставляя все бокалы целыми, а сердца мужчин – разбитыми.

Дмитрий Иванович слегка покраснел в районе ушей и, чтобы не свалиться лицом в чащу похоти, сделал вид, что ищет на столе какие—то важные бумаги. Бумаги, конечно, не нашлись. Нашлась только его правая рука, которая начала нервно мять край стола.

– Вы, Валентина, у нас человек… перспективный, – начал он, стараясь сохранять остатки служебной дистанции, хотя нос уже предательски тянулся к ней, словно кораблик к маяку в тумане. – И я хотел бы предложить вам… участие в очень важном… проекте…

Кляпа склонила голову на бок, вытянула ножку вперёд и, ненавязчиво расставив колени шире нормы корпоративного этикета, наклонилась вперёд так, что её декольте вежливо, но настойчиво вторглось в личное пространство начальника.

– Проекте?.. – пропела она, подмигнув так, что в комнате запахло весенним разгулом и лёгкой потерей совести.

– Да—да, проекте, – заикаясь, подтвердил Дмитрий Иванович и, чтоб совсем не сгореть, уткнулся взглядом в какую—то бумагу, которую сам же и перевернул вверх ногами. – Мы… это… думаем, как бы вам дать больше ответственности… да, именно ответственности…

Кляпа ловко обошла стол, медленно, как кошка, которую нарядили в вечернее платье и пустили на премьеру. Подойдя ближе, она наклонилась так, что её волосы коснулись щеки начальника.

– Я очень люблю брать на себя ответственность, – прошептала она так, что Дмитрий Иванович чуть не забыл, как дышать.

Валентина внутри завыла, схватившись за волосы, но сделать ничего не могла – тело уже принадлежало артистке, для которой нравственность была всего лишь скучной старой газетой.

Игра продолжалась. Дмитрий Иванович делал робкие попытки сохранить лицо, цепляясь за обрывки памяти о Кодексе деловой этики, но каждая улыбка Кляпы методично разрушала его оборону. Она легко водила пальцем по краю стола, словно по фортепианной клавиатуре, изображая из себя наивную студентку на экзамене у профессора с очень слабым сердцем.

– А какая будет награда за участие в проекте? – спросила она, хлопая ресницами так, что по кабинету, казалось, пронёсся ветерок.

– Ну… – заикаясь, начал Дмитрий Иванович, – карьерный рост… премии… бонусы… персональные консультации…

На слове "консультации" его голос окончательно предал его, превратившись в невнятный шёпоток, который только офисный паук под потолком ещё мог разобрать без слухового аппарата.

Кляпа сделала шаг ближе и наклонилась так, что начальник увидел свою мечту, обёрнутую в чёрное облегающее платье. Она провела кончиком ногтя по его галстуку и томно спросила:

– А если я буду очень—очень стараться?.. Меня… как—нибудь особенно… похвалят?

В этот момент Дмитрий Иванович понял, что находится в одном кабинете с бедствием планетарного масштаба, и что спастись можно только одним способом – немедленно инсценировать сердечный приступ. Но вместо этого он продолжал сидеть, сжимая ручку кресла так, будто хотел оставить на ней свой завещательный отпечаток.

Валентина внутри чувствовала, что сходит с ума. Её собственное тело устраивало спектакль, на который она бы в нормальной жизни купила билет только чтобы потом написать гневный отзыв на всех известных сайтах.

И всё это было только началом.

Kляпа неторопливо обошла стол и, не спрашивая разрешения, уселась прямо на него, как дерзкая первокурсница на парте у засыпающего лектора. Платье при этом предательски задралось, открывая зрелище, которое в один миг выбило Дмитрия Ивановича из реальности. Она села так близко, что его лицо оказалось почти на уровне её коленей – живых, гладких, мерцающих лёгким напряжением пружин.

Kляпа, продолжая смотреть на него с ленивой полуулыбкой, легко раздвинула ноги, и перед глазами мужчины открылась картина, для которой ни его возраст, ни жизненный опыт, ни даже вечный оптимизм отдела продаж не были готовы. Там, где по законам приличия должно было быть скромное кружево, зияла лишь голая правда бытия.

Дмитрий Иванович замер, превратившись в нечто среднее между удавом, наевшимся валерьянки, и школьником, впервые открывшим запрещённый раздел в библиотеке. Он судорожно сглотнул, и по подбородку у него, словно по залитой солнцем скале,