Кляпа 3 - Алексей Небоходов

один с макаронами, другой с луковицами тюльпанов – Валя зашнуровала сумку, которая теперь напоминала раздутого удава на грани разрыва, и стала судорожно натягивать кроссовки на босые ноги. Нижнее бельё, паспорт, деньги – всё осталось где—то за гранью сознания, засыпанное грудами спасительной чепухи.

На секунду Валентина остановилась. Посмотрела на себя в зеркало. Из зеркала на неё смотрела женщина с растрёпанными волосами, горящими глазами и сумкой, в которой, казалось, можно было найти ответы на все вопросы Вселенной, кроме одного: а зачем всё это?

Кляпа, всё ещё фыркая, будто подавляя смех, прошептала:

– Может, ещё поварёшку прихватишь? Для дипломатических переговоров с Жукой…

Валя, не раздумывая, сорвала с кухни поварёшку и запихнула в карман куртки.

На этом подготовка к великому бегству была завершена. Всё было готово: сушёная вобла для отвлечения врага, земля для символического сопротивления, фен для психологического давления. Только план оставался смутным, как метеорологический прогноз на следующий апокалипсис.

Оставалось только одно: бежать. И молиться всем богам, включая древнего бога воблы, чтобы Жука наткнулась на кого—нибудь другого раньше, чем на неё.

Валя натянула куртку, которая сидела на ней, как бронежилет на престарелом колобке, и, оглянувшись в последний раз на родную квартиру, торжественно подумала: «Прощай, разум. Прощай, паспорт. Прощай, стабильная жизнь. Привет, Великие Приключения Во Имя Выживания!»

С этими мыслями она распахнула дверь и вылетела в подъезд, уронив по пути фен и чуть не поскользнувшись на собственном пакете с землёй.

На улице моросил противный дождик, тот самый, что всегда сопровождает все великие катастрофы личного масштаба. Валентина, сжимая в одной руке сумку, а в другой фен, как оружие ближнего боя, мчалась к офису, словно грабитель на сдачу в полицию.

В голове звенело: «Отпуск за свой счёт. Немедленно. Иначе смерть. Или что похуже». Фонтанируя страхом и остатками здравого смысла, Валя ворвалась в здание, где всё ещё пахло прошлогодними корпоративами и безнадёжной тоской по пятничным премиям.

Коридоры встретили её недоверчивыми взглядами офисного племени. Казалось, каждый тут был готов первым схватить дубину корпоративной этики и вогнать беглянку обратно в серые рамки нормы. Но времени оглядываться не было. Валя решительно продиралась к отделу кадров, словно полчища тараканов за ошметками колбасы.

И тут дорогу ей перегородил Сергей Валентинович.

На его лице расцвела такая улыбка, какой обычно улыбаются святые на фресках, когда у них отваливаются руки и головы, но им всё ещё велено изображать благодать. В руках начальник держал букет роз, собранный, судя по виду, в спешке у ближайшего цветочного ларька, где цветы обычно имели один вид: «Мы уже почти мертвы, но верим в чудо!»

– Валентиночка, солнышко, – промурлыкал он, расставляя руки в объятия, которые в мире здравого смысла считались бы преступлением против личного пространства. – У меня тут идея… Деловой выезд… Корпоративный тимбилдинг… ну и… немного… интимного сплочения…

Валя в ужасе отшатнулась, зацепив сумкой настенную доску объявлений. На доске висели пожелтевшие инструкции о пожарной безопасности и единственный свежий приказ: «Повысить корпоративный дух путём увеличения количества улыбок». Валя подозревала, что именно так Сергей Валентинович объяснял себе свои поползновения, особенно после тех безумств, что она и он вытворяли в Суздале.

Фен в её руке дрожащими пальцами нацелился прямо в живот начальника, как последний довод разума против идиотизма власти.

– Валентиночка, – шептал он, наступая, как медведь на пасеку, – давай вместе перезимуем этот стресс… где—нибудь в Подмосковье… с банькой… массажем… медом…

На секунду Валя замерла. Потом развернулась, будто на параде психбольных, и с отчаянным «Ха!» в голосе рванула вперёд, обдав Сергея Валентиновича потоками воздуха от шлёпающих по полу ботинок.

Следующей преградой на пути к заветному заявлению стал Ваня, их вечный айтишник, типичный представитель редкого подвида «ботан—отшельник с добрыми глазами». Раньше Валя считала его безопасным: не такой и есть не такой, валяется под столами с кабелями, флирта не понимает. Мирная тушка.

Но не в этот раз.

Ваня, заметив её бегство, вдруг выбежал навстречу с таким выражением лица, словно он наконец решил признаться в любви к своему кактусу, но по ошибке выбрал Валентину.

– Валя! – выкрикнул он, хватая её за локоть. – Я должен сказать тебе правду!

Валя, готовая применить фен в качестве кастета, остановилась.

– Я… я не совсем сторонник привычных схем! – выпалил Ваня, краснея, словно пожарная машина, опрокинутая в бассейн.

Валя моргнула.

Ваня вдохнул поглубже:

– Я человек… разносторонних привязанностей. Понимаешь? Просто ты была недостаточно… убедительной…

Он затравленно опустил глаза, будто извиняясь за всю мужскую половину человечества.

Валя на мгновение задумалась: сбить его феном или заплакать от безысходности. Выбрала третий путь – короткий нервный смешок, после которого прорывалась дальше сквозь коридоры, где воздух казался густым от офисной тоски и обидных шуток про гендерные ориентации.

Ещё два поворота – и наконец бухгалтерия. В обычные дни это был унылый улей с жужжанием калькуляторов и запахом кофе трёхдневной давности. Сегодня же бухгалтерия превратилась в трибунал.

Валя только переступила порог, как на неё обрушился коллективный крик:

– Вот она!

– Порча коллектива!

– Сексуальная агрессия в чистом виде!

– Психосексуальное домогательство на рабочем месте!

Тут же в ход пошли пальцы, как на параде обвинителей. Каждая бухгалтерша, с выражением жертвы древнего инквизитора, ткнула в Валю указательным пальцем, как в ведьму на рыночной площади.

Особенно рьяно выступала тётка в сиреневом костюме с пуговицами в виде черепов – Людмила Петровна, главный носитель офисных сплетен и почётный лауреат конкурса «Кому бы пожаловаться на жизнь».

– Мы подадим в суд! – визжала она, сотрясая воздух своей вечной тетрадкой для записей грехов окружающих. – За моральный ущерб и порчу семейных ценностей! Наша Мариночка после вашего последнего похода на собрание написала заявление на развод, а наша Тамарочка… Тамарочка начала носить юбки выше колен!

Тамарочка в углу заулыбалась так, будто наконец—то вспомнила, зачем живёт.

Валя, чувствуя, как за спиной уже сгущается стая судебных исков, бросилась в кабинет отдела кадров. Там, с трудом отбиваясь от крючкотворных формальностей, она схватила бланк заявления об отпуске.

Рука дрожала, как у хирурга в первом классе школы магии. Буквы прыгали, шевелились, складывались в слова «спасите» и «прощайте, нормальная жизнь». Но заявление было подписано.

Выбегая обратно в коридор, Валя, не оборачиваясь, выкрикнула:

– Это вселенский заговор! Мы все под контролем тайной миссии Кремля! Спасайтесь, пока не поздно!

В этот момент даже кофемашина, кажется, плюнула в свой собственный поддон от ужаса.

Скорости, с которой Валентина преодолела последние метры до выхода, мог бы позавидовать гепард на стероидах. Фен, болтающийся на ремне сумки, бил её по боку в такт сердцебиению, а в голове билось только