Кляпа 3 - Алексей Небоходов

– Всё, я ухожу! – объявила она, будто кто—то за ней действительно внимательно наблюдал и ждал её окончательного решения.

Кляпа вздохнула, как старый школьный завуч, обнаружившая, что её лучший ученик решил сбежать с контрольной, написав на доске фразу «Пора валить».

Сумка вылетела из рук Валентины на середину комнаты, приземлившись с глухим стуком и аккуратной демонстрацией того, что из неё моментально выпал санаторный халат, расписание массажа и один ботинок от другой пациентки.

Валентина бросилась собирать всё обратно, попутно спотыкаясь, сбивая локтем стул и сбрасывая со стола стопку журналов, один из которых в процессе падения словно нарочно развернулся нужной страницей наружу. На ней была реклама санаторного курса с лозунгом: «Покой, здоровье и долгая жизнь гарантированы!»

– Вот именно! – истерически выкрикнула Валентина, запихивая обратно журнал, словно в нём была последняя надежда на спасение.

Кляпа всё это время делала вид, что рассуждает о плане побега, но в действительности молчала, как тот родитель, который уже понял, что поезд катастрофы ушёл, но вежливо машет ему вслед салфеткой.

Когда Валентина, нагруженная абсурдным скарбом, рванула к двери, она выглядела как очень целеустремлённый беглец из дурдома, решивший захватить с собой все доказательства своего безумия.

И где—то в глубине сознания теплилась крошечная, упрямая искра надежды: может быть, всё—таки успеет. Может быть, космические каратели тоже опаздывают. Может быть, их отвлекли межгалактические пробки.

Сумка, волочащаяся за Валентиной как побитый пес, зловеще стучала по полу, оставляя за собой след обронённых мелочей: то зубная щётка выкатывалась из кармана, то чей—то случайный носок всплывал на поверхность как чёрная метка. Валентина, с трясущимися руками и безумным блеском в глазах, рванула к выходу из номера, втайне надеясь на чудо: возможно, если действовать быстро, тихо и максимально нелепо, шанс на спасение повысится хотя бы на жалкие полпроцента.

Дверь хлопнула за её спиной, как выстрел стартового пистолета, и Валентина, не сбавляя темпа, выбежала в коридор. И в тот самый момент, когда, казалось, ничто уже не могло её остановить, судьба, с чувством юмора, достойным отдельной галактической премии, швырнула ей под ноги Павла Игоревича.

Столкновение получилось таким кинематографическим, что в голове Валентины на мгновение вспыхнули титры: "Специально для вас – самый неловкий момент года!"

Павел стоял посреди коридора в странной, неестественной позе – как будто застыл в попытке одновременно сделать шаг вперёд и подумать, не забыл ли он выключить утюг дома. Из его грудного кармана вызывающе торчала путёвка санатория, а на лице боролись две эмоции: облегчение человека, нашедшего пропавшее сокровище, и растерянность пассажира, который внезапно оказался в вагоне с цирковыми медведями.

Валентина с силой врезалась в него плечом, от чего сумка, зажатая в её руке, испустила предсмертный хруст и рассыпала содержимое по полу: аптечку, влажные салфетки, зачем—то прихваченный санаторный тапочек и неопознанный набор бумажек, среди которых особенно выделялась реклама "Очищение чакр за три дня".

– Валя?! – выдохнул Павел, будто до последнего не верил в реальность происходящего.

Он растерянно моргал, судорожно цепляясь взглядом за её трясущиеся руки, пунцовые щеки, растрёпанные волосы и выражение лица, с которым обычно объявляют конец света на местном уровне.

Валя попыталась что—то ответить, но из горла вырвался лишь странный сип, напоминающий звук, который издают старые дверные петли в фильмах ужасов. Она судорожно вдохнула, попыталась собрать мысли в кучу, но мысли оказались заняты коллективной истерикой и категорически отказывались выстраиваться в осмысленные предложения.

Павел, всё ещё стоя как вкопанный, с трудом собрался и начал быстро объяснять:

– Я искал тебя… долго… обзванивал всех… даже соседку твою на пятом этаже… она сказала, что ты в санаторий уехала… но куда – не знала… Тогда я начал обзванивать санатории в округе… спрашивал, не приезжала ли Валентина такая—то… и – представляешь? – здесь нашёл… – Он запнулся, заметив, как Валентина с усилием отступила на шаг назад, будто он угрожал ей опросом по правилам санаторного поведения.

Рука с сумкой предательски дрожала, норовя либо швырнуть её в Павла, либо забаррикадировать ближайшую дверь.

Валентина попыталась открыть рот для связной речи, но вместо этого начала лепетать что—то совершенно бессвязное:

– Я… э-э-э… ну это… документы… уборка… срочно… галактический протокол… швабра… экстренный сбор…

Каждое слово звучало всё абсурднее, и к концу этой словесной какофонии Валентина сама не могла бы сказать, что именно пыталась донести.

Павел, ошарашенный, молча моргал, очевидно пытаясь вычислить, с кем именно он сейчас разговаривает: с Валентиной, которой он переживал и искал, или с её альтернативной версией, тайно состоящей в секте галактических рептилоидов.

Наконец, охваченная внутренним хаосом, Валентина с диким вдохом схватила выпавшую из сумки зубную щётку, сунула её за пазуху и, с максимально трагическим видом, начала пятиться обратно к своему номеру. Дверная ручка ударила её в бок, но она, не обращая на это внимания, лихорадочно тянулась к двери, мечтая только об одном – скрыться, запереться, исчезнуть, превратиться в пыльцу или хотя бы в бежавший тапок.

Павел, сжимая в руках измятую путёвку, наблюдал за этим спектаклем с выражением человека, который пришёл на выставку акварелей, а попал на ритуальное танцевальное жертвоприношение.

Когда дверь захлопнулась перед самым его носом, оставив его стоять в одиночестве посреди коридора с криво пристёгнутой сумкой в ногах, Павел только тихо выдохнул:

– Ну, хоть живая…

В номере санатория, где жила Валентина, в пропахшем хлоркой и дешёвым освежителем воздухе, они оказались вдвоём, будто случайные свидетели в декорациях плохо снятого фильма. Воздуха стало ощутимо меньше, стены словно придвинулись вплотную, а здравый смысл, едва завидев происходящее, тихо испарился.

Павел стоял у самой двери, прижавшись к косяку так, будто надеялся слиться с ним и исчезнуть. В руках он судорожно сжимал свой мятый бумажный пакет с вещами, как ребёнок держится за последнюю конфету в мире, где наступил апокалипсис.

Валентина, запинаясь на каждом втором слове, перескакивая с мысли на мысль, начинала своё объяснение, которое стремительно превращалось в нечто среднее между отчётом агента под прикрытием и исповедью человека, пережившего три мировых войны подряд.

– Понимаешь… – начала она, судорожно взмахнув руками, словно пыталась разогнать собственную дурь. – Я сама сюда сбежала! От них! Но теперь понимаю: они всё равно меня нашли!

Павел моргнул, цепляясь за реальность из последних сил.

– Меня ищут… – Валя судорожно сглотнула. – Не просто ищут… охотятся! Межгалактическая полиция! С карательными отрядами! С аппаратами для переработки биологических объектов в удобрения! – голос её взлетал всё выше, приобретая интонации истерической рекламы чудо—пылесоса.

Павел молчал, судорожно сглатывая, словно примеряя на