Роза Иллиана - Ричард Швартц

Дезина направлялась к лестнице, она обнаружила, что дверь в комнату Аселы слегка приоткрыта и из неё доносятся тихие звуки. Никто не мог войти в Совиную башню незаметно для Дезины, так что, судя по всему, это была Асела. Но это было странно, поскольку до сих пор Сова избегала свои старые покои, а разместилась в пустой комнате двумя этажами ниже.

Тихонько подойдя к приоткрытой двери, Дезина заглянула внутрь. Сова стояла посреди комнаты на коленях, уткнувшись лицом в подушку, и горько плакала. Дезина знала об очищении в храме Сольтара гораздо больше, чем полагала Асела: один из агентов Орикеса случайно оказался там во время её очищения и со слезами на глазах рассказал Дезине о том, какие страдания Совы почувствовал и что вынес из них.

Вот что было известно Дезине: каким бы острым не был ум другой женщины, какая-то её часть лишилась рассудка. Ещё Дезина долго обсуждала это с братом Джоном, он тоже присутствовал при этом чуде. Священник не хотел вдаваться в подробности очищения, но они и не интересовали юную императрицу. Однако то, что рассказал ей брат Джон, имело смысл: иногда, когда страдания слишком велики, разум укрывается в другом мире.

— Это простая, но гениальная стратегия, которую использует разум, чтобы со временем исцелить себя, — задумчиво объяснил ей старик. — Когда страдания становятся слишком сильными, нужно создать дистанцию, иначе они тебя сломят. Ты не можешь продолжать молоть одни и те же зерна! Поэтому она поступила отчаянно — разделила себя на две части. Та, которую постигла эта жестокая участь, и другая, которая возродилась после очищения. Возможно, это бала рука моего господина, и это он разделил её таким образом. Чтобы одна оказалась в прошлом и всё закончилась, а другая смогла получить новую жизнь. Так же, как по его обещанию, после ночи всегда следует день! Поэтому неудивительно, что сэра Асела говорит о своём прежнем «я» так, как будто его уже нет. Это избавляет её от ужаса воспоминаний и сохранит острый ум, чтобы она могла встретиться с тем, что принесёт будущее. — Сказав это, старый священник не смог сдержать вздоха. — Я порылся в старых книгах, чтобы узнать о ней побольше, и нашел отчёт священника, совершавшего обряд бракосочетания: сам император передал сэру Аселу в руки Совы Фелтора, а Бальтазар был свидетелем. Он поклялся защищать её мечом и щитом. Священник написал, что ему редко доводилось видеть такую любовь, которая связывала их.

Дезины было интересно, кого оплакивала Асела. Саму себя, Фелтора или даже Бальтазара, хотя она, очевидно, до сих пор не простила его? Могучие Совы старой империи всегда изображались сияющими и золотыми… Какие же ещё трагические события могут скрываться во мраке истории?

Дезина всегда чувствовала себя сиротой, но она больше не была одна, она нашла старого, мудрого человека — своего деда, а теперь и двоюродную сестру. Если Асела думала, что это не имеет значения, что это всего лишь случайность рождения, то она ошибалась. «Существует судьба, ничто не происходит с нами без причины», — подумала молодая императрица. Она вспомнила старую миниатюру, на которой эти трое были так счастливы. Для Бальтазара и Фельтора было уже слишком поздно, они сгинули в магии, но для Аселы оставалась надежда. Если бы Дезина могла помочь и вернуть её счастливый смех, она бы сделала это. Но сейчас, пожалуй, лучше было дать Аселе время, которое, по мнению брата Джона, ей было необходимо.

Дезина на мгновение замешкалась, затем отвернулась и тихими шагами пошла прочь.

Глава 30. Капитан и дракон

Уловка стоит больше, чем две роты. «Это была любимая фраза Бликса», — с удовлетворением подумала Гренски, глядя на ряд могил. Он должен быть доволен. Она подняла глаза к небу и посмотрела на кружащего там виверна.

— Я надеюсь, — сказала она вслух. — Ты взираешь на всё это очень внимательно. — Затем она расправила плечи и повернулась к сержанту Аврону. Предстояло сделать ещё много работы. — По коням и в путь, — приказала она.

— Да, сэр! — ответил Аврон, но остался стоять на месте.

— Что-нибудь ещё? — холодно спросила она.

— Зачем вы заставили нас копать могилы ночью, если они пусты?

Гренски про себя вздохнула. Должно быть, именно так чувствовал себя Бликс, когда она постоянно спрашивала его о причинах.

— Они же не все пусты, — хрипло ответила она. — Но если всадник там, наверху, посчитает их, то подумает, что действие яда оказалось более успешным, чем было на самом деле.

— Ага! — воскликнул Аврон, до которого, должно быть, только что дошло. — Так вот почему вы приказали запрячь множество лошадей в носилки, и вот почему сказали всем, кто ещё чувствует себя больным, лечь на них? Ни один легионер не упустит случая подремать во время марша! И вот почему мы выдвигаемся без строя?

Гренски кивнула.

— Пусть тот на верху думает, что мы разбиты и наш боевой дух пал.

Аврон сдвинул шлем набок и почесал за ухом.

— Но в основном всё так и есть, — заметил он.

В этом он был бесспорно прав. Новобранцы постоянно жаловались, да и более опытные солдаты ворчали. Рота марширует на своём животе, а если он болит, то она почти бесполезна.

— Возможно, это и так, — ответила Гренски. — Но всё изменится, когда я с вами разберусь! Скажите, сержант Меча, разве вы только что не получили приказ?

— Да, сэр! — вскричал Аврон, встав по струнке. — Сэр, немедленно, сэр!

Когда беспорядочная толпа выступила в путь, Гренски села на лошадь и направилась к повозке с провиантом, которая, охраняемая небольшим отрядом, следовала на некотором расстоянии позади. В отличие от трёх других повозок, эта имела прочный деревянный кузов. Повозку тянуло шесть лошадей, на две больше, чем обычно, и она тщательно подобрала их — по силе и непоколебимой натуре. Возможно, следовало бы запрячь ещё двух, но тогда управлять повозкой было бы ещё труднее.

— Как дела, капрал? — спросила она Быка, сидевшего рядом с поваром на козлах.

— Так себе, — ответил он, немного несчастно глядя на большой клюв, торчащий над его головой. Каменное Облако лежала на крыше повозки, одно крыло было поджато, другое наполовину свисало вниз. Она была так обширно перевязана бентами, которые Гренски приказала нарезать для этой цели из старой палаточной парусины, что это было легко заметить с воздуха. Именно поэтому повозка нуждалась в мастере, хорошо умеющим управлять вожжами: с грифоном на крыше обычно спокойные лошади постоянно норовили понести.

Грифон вяло и, казалось бы, совсем измученно поднял голову и посмотрел на неё золотистыми глазами. Казалось, существо забавляется. Хотя ситуация