По следам серой царевны - Елена Николаевна Щигорцова

повозок, телег, всё это ещё и в обрамлении кучи лающих собак. Йара вздрогнула и вышла из забытья; неожиданность сыграла свою роль, заставив её запаниковать. Йара решила, что это мчится Чернобог. Она заметалась на месте, думая только о том, куда бы спрятаться. Бросилась к дверям риги, закрыто. Вторая, третья тоже на замках. Хозяева берегли добро. Наконец одна из дверей оказалась без замка, то ли забыли, то ли кто был там. Йара шагнула на бревно, прилаженное в виде крыльца с вырубленными ступенями, и быстро юркнула внутрь.

В лицо пахнуло теплом и ароматом хлеба. Йара огляделась, привыкая к мраку внутри. Сразу у входа громоздилась огромных размеров белёная печь, видимо, затопленная с утра. У одной из стен стояла телега, кое-где лежали ворохи соломы и мешки с зерном. В центре на больших льняных полотнищах горками насыпано зерно, для просушки. Йара прошла мимо и забралась в телегу, поджав ноги. Нужно было немного переждать, может быть Чернобог заедет в деревню, или просто пронесется дальше. Она надеялась, что услышит, как там будут развиваться события.

Но всё было тихо, отсюда ничего не слыхать. Сколько так Йара просидела – неизвестно. Стало темнеть. Она уже хотела спрыгнуть с телеги и выглянуть на улицу, как у двери послышался шорок. Зашли две девицы, подсвечивая лучиной. По их разговору Йара поняла, что тятка приказал им закрыть вьюшку печи к ночи и проверить, остались ли угли.

Одна из них наклонилась к дверце и, взяв кочергу, стала шурудить внутри топки.

– А видала сегодня, юрмычский-то воевода проезжал? – Спросила та, что стояла рядом и держала лучину. – Говорят, лошади такие красивые были у него…А я на гумне была, и не слыхала ничего…

– Ага, – отвечала первая, не отрываясь от своего дела, – сначала все напужались, думали зерно едет забирать, а он только по берегу проехал, да старика Потатыча искал…

– Дак он ведь прошлый год ещё отдал душу, – удивилась девица с лучиной.

– Или с медведями ушёл…

– Машка, – подпрыгнула девица, отчего лучина дёрнулась и по стенам риги заплясали причудливые тени, – не говори ерунды.

– Степушка, – зашептала Мария, приставляя кочергу к печной дверце, – не зря ведь некоторые бают в деревне, да и в окрестности, что колдун он был, Потатыч-то. И не в могиле лежит, а с медведями ушёл он в лес, заговорённый он.

– Ой, да, – махнула Степа рукой, а у самой глазки от страха округлились и забегали, – скажут тоже…

– А чего тогда юрмычский воевода-то его искал, – продолжала Мария пугать подругу, – не с проста ведь…

Йара, невольно вслушиваясь в их разговор, и намереваясь тихонечко выйти, чтобы не всполошить девчонок, нечаянно оступилась, спрыгнув с телеги и угодила прямо на хозяйственный инвентарь, грабли да вилы, стоящие рядом у стены. Девицы взвизгнули, подскочив вверх и бросились к выходу. У Степаниды потухла и вывалилась из рук лучина. Они выскочили на улицу, прижимая двери.

– Где лучина, – тряслась Мария.

– Упала, – чуть не ревела Степушка, – но она затухла…

– Точно затухла, – Мария злилась, ей до жути не хотелось возвращаться внутрь темной и страшной риги и искать там лучину, – точно?

– Да, – кивала Степушка. Её била мелкая дрожь, так что подгибались колени, – она потухла, точно, когда падала…

– Смотри мне, – Мария показала ей кулак, – не дай божечки что…

– Постоим малость, посмотрим, – шептала Степушка, – я ж не нарочно, просто испужалась сильно…

– Что это было? – Прислушиваясь, спросила Мария, – кто там был?

– Может мыши? – Предположила Степушка, – не Потатыч же…

– Тьфу, – поёжилась Мария, – типун тебе на язык.

Девицы прижались к двери, прислушиваясь, что там происходит. Внутри всё было тихо. Йара сначала хотела кинуться за ними, сказать, что это всего лишь она и бояться не надо. Но, увидав, как они напуганы, решила: пусть идут, вдруг еще ор поднимут, крик. Ей лишнее внимание ни к чему, Чернобог ведь может в любую минуту сюда прибыть, может он где поблизости.

Мария достала из кармана передника ключ и заперла дверь на замок. Ещё немного постояв и убедившись, что внутри всё тихо и нормально, девицы бегом понеслись к домам. Йара выдохнула и хотела открыть дверь, выбраться уже отсюда, чтобы продолжить путь, но дверь не поддалась. Это, конечно, огорчило Йару, но не показалось большой проблемой. Значит, проведет здесь ночь, а утром придут бабы обмолачивать зерно и откроют.

Она вновь завбалась в телегу на мягкую свежую солому и удобно устроилась. Зато силы сбережёт.

Йара лежала, думая о тех местах и домах, которые она прошла за последнее время; думала о том, где сейчас может быть Чернобог, далеко ещё или уде совсем близко. А за печью, оброненная Стёпушкой, медленно тлела лучина. Йара провалилась в полудрему, когда услышала крики и визги. Рига полыхала. Пламя съело уже две стены и крышу, перекинулось по траве на соседние строения.

Йара не боялась пламени, оно не причиняло ей боли, вообще её не касалось. Поэтому она подеялась с телеги и свободно вышла на холм.

Вокруг была толпа народа, скорее всего сюда выбежала вся деревня. Мужики и бабы таскали ведра, пытаясь заливать огненные языки. Ребятигки, кто постарше, кидали землю и песок, кто лопатой, кто пригоршнями. Совсем малые сидели поодаль и ревели. Васька хромой, отец Марии, блажил на чём свет стоял, что это дочь, зараза такая, так угли в печи намешала, что высыпала на пол. Мария слёзно ревела, что это не так и дверцу печи она кочергой надежно припирала. Васька требовал принести ему вицу, чтоб выпороть негодяйку. Кто-то кричал ему, что после выпорет, а сейчас хлеб спасать надо.

На всю эту суету и вышла Йара прямо из самого пламени. Люди как увидали, что происходит, так все и замерли с разинутыми ртами. Бабы, побросав вёдра, ухнули на колени, крестясь и отвешивая в самую землю поклоны. Мужики, кто оторопел, кто попятился от такого виденья.

– Неуж -то проклятье кто наслал… – зашептались в толпе.

– Господи, помилуй нас грешных, – завыл кто-то.

– Чур меня…

Йара твердой походкой подошла к Василию и наклонилась над ним:

– Не трогай дочь, не виноватая она.

Василий закивал, не в силах ничего произнести в ответ. Такая невидаль у кого угодно речь отобьет.

Потом Йара повернулась к горящим ригам и подняла руки над головой, наложив их друг на друга:

– Вечно свободное пламя и благодатное, неутомимое и многострадальное, заклинаю тебя. Прерви буйство своё, не время и не место для твоего веселого танца, оставь людям труды их. Угомонись, огонь.

Йара взревела диким голосом:

– Угомонись, огонь.

Люди отпрянули ещё дальше от нее.

– Угомонись, огонь.