По следам серой царевны - Елена Николаевна Щигорцова

– Я иду издалека и очень устала. Нельзя ли у вас немного отдохнуть и чая может быть напиться? – Спросила Йара

Женщина окинула ещё раз серую царевну подозрительным взглядом, но в избу пустила:

– Отчего ж, что я жадная что ли, нам воды не жалко, знамо, что странников обижать нельзя. Заходи.

Йара вошла в избу, низко пригнув голову, чтобы не задеть притолоку. Внутри было сумрачно и прохладно, пахло травами и дымом. Единственная лучина, стоящая на изогнутом поставце едва освещала помещение, да малюсенькое окошко пропускало скудный свет, который едва рассеивал полумрак. В углу потрескивала печь, отбрасывая дрожащие тени на бревенчатые стены. На стенах было навешано много красивых вышитыхрушников. Старуха, не говоря ни слова, указала Йаре на грубо сколоченную лавку у стола. Сама же, шаркая, подошла к печи и стала возиться с чугунком.

– Меня Марфой кличут, – проскрипела она, не оборачиваясь, через какое-то время, – А ты, как звать-то тебя, девица? Издалека путь держишь, видать.

– Да, издалека. – Ответила Йара, умолчав о своем имени.

– А к нам-то что тебя привело? – Марфа наконец повернулась, в ее черных глазах мелькнул огонек любопытства. – В Вахову редко кто забредает. Дороги дальше нет, один лес да болота.

– Я… я заблудилась, – решила соврать Йара. – Шла по лесу и сбилась с пути, из Горбунки.

Марфа хмыкнула, словно не поверила, но продолжила разливать из чугунка горячий травяной отвар в чашки.

– Ну, бывает, – казала она, подавая Йаре кружку. – Лес он такой, запутать может. Пей, согрейся.

Йара сделала глоток. Отвар был горьковатый, с незнакомым, но приятным привкусом. Тепло разливалось по телу, отгоняя холод и усталость. Йара захотелось сидеть так вечно в тепле и безопасности, но это была иллюзия, нужно вставать и продвигаться вперёд, Чернобог не знает остановок, идёт по следу.

В избу, после работ на дворе, зашли снохи Марфы, на их взгляды в сторону Йары, она отвечала:

– Гостья моя.

Сердобольная была, жалостливая. Женщины тут же перестали обращать на нее внимание и уселись за прялки. Зажиточная оказалась это изба: скота много, пряжи много, зерна много; одна из снох за жернова в сенцы уселась. Изба наполнилась четким монотонным постукиванием.

Так за разговорами ее уговорили остаться на ночь. А утром, поедут подводы за Горбунку, и ее к дороге подвезут, быстрее будет. И то верно, подумала Йара, и согласилась.

Но ночью очень пожалела о своём решении. Не напрасно, так тревожилась она, ступая на землю этого поселения. Один из сыновей Марфы замыслил, то ли ревностью к братьям одолимый, то ли о единовластии мечтавший, в темноту ступить.

Йара почувствовала, как что-то тяжелое накрывает округу, не смогла заснуть и вышла во двор. Молодой, самый младший сын Марфы, уж неизвестно, откуда вызнав всё, за большущей поленницей у амбара, делал расклад на призыв Чернобога. Выложив убитых кур в круг, пытался звать, обещая взамен душу. То-то черные крылья летали над этими краями, как вороны, стерегли уже чернеющую душонку.

Йара застыла, наблюдая за жутким ритуалом. Холодный пот выступил на ее лбу. Младший сын Марфы, бледный и сосредоточенный, бормотал что-то невнятное, склонившись над кругом из мертвых кур. В дрожащем свете луны его лицо казалось кривым и страшным. Йара поняла, что прервать его действия просто так не получится, он попросту не послушается, отгонит странницу. Но и оставить его завершить начатое она не могла. Душа парня уже почти принадлежала Чернобогу, темные силы словно липли к нему, обволакивая черной дымкой.

В голове Йары лихорадочно проносились мысли о том, как помочь. Она должна что-то предпринять, но что? Она не владела магией, сильнее власти Чернобога.. Ее сила была иной – она чувствовала души, их боль, их страх. И сейчас она отчетливо ощущала, как душа парня трепещет, боится, словно птица в клетке, готовясь сорваться в пропасть, но неизменно лезет в эту пропасть. Так уж устроен человек испокон. Единственное, что сейчас пришло ей на ум, это затянуть старинный мотив, который был способен не только добыть ей энергию, но и отогнать тьму от заблудшей души. Не зная, поможет ли это, но Йара глубоко вздохнула и затянула извечный мотив, тоскливый и протяжный.

Ее голос, сначала тихий и дрожащий, постепенно крепчал, наполняясь силой и уверенностью. Мелодия, старинная и забытая, разливалась по ночному воздуху, пробивающийся сквозь тьму. Постепенно черная дымка вокруг парня начала рассеиваться. Он перестал бормотать заклинание и поднял голову, словно прислушиваясь к песне. В его глазах мелькнул испуг, а затем – недоумение. Он огляделся по сторонам, в серьез не понимая, где находится и что делает.

Йара продолжала петь, и с каждым звуком становилась все сильнее, все пронзительнее. Свет, исходящий от этого мотива предков, разгонял тьму, заполняя двор теплом и спокойствием. Наконец, парень встал, шатаясь, словно проснувшись от тяжелого сна. Он посмотрел на Йару с благодарностью и смущением в глазах. Черные крылья, кружившие над ними, с разочарованным криком растворились в ночной темноте.

– Чернобога не вызывают в кругу, он не любит круг, – сказала спокойно Йара

– Что… что я делаю? – Прошептал он, глядя на мертвых кур. – Как я здесь оказался? Кто такой Чернобог?

Йара, видя растерянность парня, и его слабую осведомленность о силах тьмы, улыбнулась.

– Зачем тебе силы тьмы? – Спросила Йара, – чем они тебе смогут помочь? Один раз оступишься, потом жалеть будешь.

Тишина ночи, нарушаемая лишь далеким лаем собак, казалась звенящей после мощного звучания древней мелодии.

– Ты… ты пела, – прошептал он, вглядываясь в лицо Йары, словно пытаясь вспомнить что-то очень важное, но напрочь забытое и неуловимое, – Эта песня… я ее знаю… откуда?

– Это старая песня, – ответила Йара мягко. – Песня о свете и добре. Она помогла тебе вспомнить себя.

Парень опустил взгляд на мертвых кур, разложенных в круг. Лицо его исказила гримаса отвращения.

– Что это? Зачем я… – он не договорил, закрыв лицо руками. – Я ничего не помню.

– Не важно, – сказала Йара серьезно, – Важно, что ты теперь в безопасности. Темные силы отступили.

В этот момент из избы вышла Марфа, тревожно всматриваясь в темноту. Она увидела Йару и своего сына, стоящих возле поленницы, и бросилась к ним.

– Мишка, охломон, ты че опять тут возишься, кажную ночь блудит на звезды пятится, – ее взгляд упал на мертвых кур, и она ахнула. – А это что за черт. Мишка, олух…

Мишка, всё еще находясь в состоянии полузабытья, не мог ответить. Йара решила взять объяснения на себя. Она коротко рассказала Марфе о том, что увидела, стараясь