Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

— Хочешь знать, Дин, какие дополнения сделали мне, из-за которых я испытываю такое отвращение к стимуляции и так неохотно покидаю свое жилище?

Я удивленно посмотрел на нее. То, что она так бесцеремонно предложила мне ответить на вопрос, который я обдумывал месяцами, привело меня в замешательство.

— Ну, я...

— Никаких, — ответила она.

— Что?

— У меня нет никаких дополнений, которые бы на меня так повлияли. Скорее, я всегда была такой. Это мое естественное состояние.

Последовало долгое молчание.

— Правда? — спросил я.

— Правда, — сказала она. — Мне никогда не нравилось общество большого количества людей, Дин. Я всегда предпочитала общению модели и потребление информации. Я предпочитала — и всегда буду предпочитать — оставаться в своем доме и избегать стимуляции любой ценой. Просто я такая, какая есть.

— Но... но ваши способности, то, как вы...

— Моя ситуация, — продолжила она, — вынудила меня подвергнуться... эксперименту. — Она немного помолчала, как будто что-то обдумывала, прежде чем, наконец, сказать: — Изменению. Природа которого не должна тебя беспокоить, потому что ты не сможешь его понять. Но если бы я не была тем человеком, которым я была, то изменение не увенчалось бы успехом. Это был мой выбор. Я изменилась и стала такой, какой стала. Я собрала себя воедино. Так же, как это сделал ты. — Она наклонилась вперед. — Sen sez imperiya. Империя сильна тем, что признает ценность всех своих людей. Включая тебя, Диниос Кол. И когда Империя ослабевает, это часто происходит из-за того, что горстка могущественных людей лишает нас избытка нашего народа. Именно это и произошло в Талагрее. И я была назначена сюда специально для того, чтобы исправить это — и я намерена это сделать.

Ошеломленный, я прислонился к валу. Ничто из того, что она сказала, не было комплиментом, но я боролся с эмоциями. Никто никогда не понимал меня таким, какой я есть, и не принимал меня — и никто не говорил мне, что сама Империя нуждается в моих услугах, несмотря на это.

Но потом до меня дошло последнее, что она сказала.

— Подождите, — сказал я. — Вас назначили сюда? Что? Кем...

Затем землю сотряс еще один грохот, за которым последовал резкий треск выстрелов из бомбард. По равнине пронесся странный, ужасный ветерок, и фретвайновые башни во всем городе хором заскрипели.

— Время пришло, — сказала Ана. — Смотри! Смотри же, Дин! Давай посмотрим, переживем ли мы этот день!

Я поднес подзорную трубу к глазам и посмотрел.

Я СНОВА УВИДЕЛ стены и неровную щель пролома.

Мне показалось, что я вижу море за ними, волны пенистые и слабые, облака над ними мягкие и клубящиеся; но затем что-то затмило все это, тень, надвигающаяся с востока, чтобы закрыть проход, громоздкая, готовая заполнить пространство между стенами.

Воздух там задрожал, как будто из-за ужасного дыма содрогнулась сама атмосфера. Было трудно разглядеть, но мне показалось, что я могу различить…

Что-то. Фигуру.

Я смотрел, смотрел и смотрел.

Он был скорее широкий, чем высокий, похожий на огромный, бронированный купол, с которого капала вода, его поверхность была серой и блестящей и кое-где покрыта наростами и ракушками глубоководных существ, которые обосновались на этом колоссе. Существо двигалось медленно, его бесчисленные ноги выбирали путь по берегу в беспокойном, нервном танце; и все же, пока оно двигалось, я осознал, что вижу в проломе только часть, лишь мельчайшую часть огромного, неуклюжего чудовища, выходящего на берег.

У меня мурашки побежали по коже, когда я понял, что вижу. Это было все равно что в пасмурный день посмотреть вверх и увидеть просвет в облаках, а затем ошеломленно наблюдать, как сквозь дыру на тебя смотрит чей-то глаз.

Левиафан медленно приближался к пролому. Сквозь дрожащий воздух я разглядел какие-то отростки, выходящие из-за разрушенных стен, свисающие с нижней части купола; и внутри этой свисающей массы мне показалось, что я увидел пару бледных светящихся глаз, сияющих в испарениях, а под ними — открытую пасть, которая двигалась тупо и бездумно, ее темные губы дрожали и бьется в конвульсиях, как будто пытались заговорить.

Тогда я начал кричать, подзорная труба прилипла к моему глазу, и я выкрикивал слова, пытаясь описать Ане то, чему я был свидетелем. Я прервался, когда горизонт озарился огнем бомбард, сотни и сотни бомбард одновременно открыли огонь по этому объекту, и все скрылось в дыму; но затем, в самом конце залпа, раздался оглушительный, сотрясающий землю крак — такую канонаду я никогда раньше не слышал и никогда не мог себе представить; а затем раздался взрыв, низкий и раскатистый, который, казалось, длился вечно.

Бомбарда, подумал я. Убийца титанов. Но убила ли она это существо, я не мог сказать.

Затем раздался невероятный грохот, словно сама луна упала с неба. Воздух наполнился пылью, поднявшейся оглушающей волной. Я спросил себя, не перебрался ли зверь через стены, не прокопал ли их как дрозд мульчу. Я продолжал ждать, сердце мое бешено колотилось, кожа была скользкой от пота, подзорная труба была прижата к глазу так сильно, что у меня заболел лоб.

Затем легкий ветерок развеял дым и пыль; и когда они рассеялись, я увидел стены, которые все еще стояли; и там, перед проломом, на земле лежал левиафан, его массивный панцирь раскололся, а отвратительное лицо скрылось в песках.

Горизонт озарился вспышками, они были бледно-голубыми. Я уставился на них, и в голове у меня все плыло.

— Какого цвета? — спросила Ана. — Какого цвета, Дин?

— Голубого, мэм. Вспышки голубые.

— Значит, дело сделано, — прошептала Ана. — Зверь мертв. Империя продолжает существовать.

ГЛАВА 40

| | |

СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ДНЯ я очень редко видел Ану, поскольку мне и всем остальным младшим офицерам было поручено навести порядок в городе. Паника и массовое бегство были почти такими же разрушительными, как гнев левиафана, который многих расстраивал и сбивал с толку; в конце концов, Легиону было совершенно ясно, что титан приближается.

— Люди часто бывают чертовски глупы в том, что у них впереди, — прокомментировал один из принцепсов Легиона, когда мы пытались понять, как убрать с улиц мертвую лошадь. — И ненамного умнее в том, что у них за спиной. Удивительно, что нам вообще удается что-то сделать.

В конце второго дня за мной пришел милитис Юдекса, и я, следуя