Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

Я взял у него ножны, сбитый с толку. И снова я поразился их легкости, их коже, теплой от жара пламени. «Вы имеете в виду возвращение в Даретану, сэр?» — спросил я.

Мильджин, наконец, улыбнулся:

— Ха! Ты думаешь, что вернешься в Даретану, мальчик? Как странно.

Я спросил себя, что он имел в виду, но потом услышал голос:

— Ты в порядке!

Я оглянулся через плечо и увидел приближающегося легионера, опирающегося на костыль, его голова была освещена заходящим солнцем. Мне потребовалось мгновение, чтобы разглядеть на этом скрытом тенью лице скупую, искреннюю улыбку капитана Кефея Строви.

— Ты помнишь, как его открыть, Кол? — спросил Мильджин, стоявший рядом со мной.

Отвлекшись, я повернулся к нему и кивнул:

— Да, сэр. Но...

— Хорошо. — Он кивнул мне. — Удачи в твоих путешествиях, сигнум. Я желаю тебе больших почестей и больших успехов.

Затем он повернулся и зашагал прочь, направляясь из Трифекты на восток.

МЫ С КЕФЕЕМ прогуливались по улицам Талагрея, передвигаясь медленно, поскольку он опирался на костыль — сувенир, который он получил, когда стрелял из убийцы титанов.

— Упал с платформы, — смущенно сказал он. — Подвернул лодыжку. Медиккеры должны привести меня в порядок через день, но у них есть проблемы поважнее.

— Я видел это издалека, — сказал я. — Существо, приближающееся к пролому. Я видел это… У него было лицо? И, казалось, он пытался заговорить?

— Мы сдержали его, — хрипло сказал он. — И убили. Это все, что нужно сказать об этом.

Мы больше не говорили о том, чему стали свидетелями — он у стен, а я в городе. То, что мы увидели и сделали, теперь казалось слишком большим, чтобы выразить словами. Молчание было лучшим языком. И все же я рассказал ему обо всем, что только что сказал мне капитан Мильджин.

— Да... — печально сказал Кефей. — Должно быть, это нелегко — перейти из Легиона в Юдекс.

— Почему?

— Ну, в Легионе каждый сезон дождей ты знаешь, выиграл ты или проиграл. В то же время в Юдексе ты можешь выполнять все свои обязанности правильно и ловить каждую искалеченную душу, но, в конце концов, невозможно исправить то, что было сделано неправильно.

Я ничего не сказал на это. Я подумал об Ухаде и о том, как изменили его воспоминания о стольких несправедливостях. Я впервые задумался, не повлияли ли бы на меня мои собственные.

— Ты уходишь, — сказал он наконец. — Да?

— Я... я думаю, что да, — признался я. — Наше расследование завершено. А ты?

— Я останусь здесь. Моя семья попросила меня вернуться домой, но… Предстоит еще многое сделать. И я намерен делать это до тех пор, пока все не прекратится.

— «Точка опоры, на которой поворачивается остальная Империя», — процитировал я.

— Ха! Ты вспомнил.

Я посмотрел на него.

— О, конечно, — сказал он. — Полагаю, в этом нет ничего удивительного... Но. Здесь. У меня есть подарок для тебя, Диниос.

— О. Хорошо. Ты не...

Он протянул мне бумажный сверток. Мне не нужно было развязывать его, чтобы понять, что это: запах табака потек от бумаги в ту же секунду, как я ее сжал.

— Трубки! — сказал я, смеясь. — Трубочки из побег-соломы. Ты обанкротишься, подарив мне их.

— Нет. — Он улыбнулся мне. — Я просто надеюсь, что они такие же вкусные, как и та, которую мы разделили.

Я улыбнулся в ответ.

— Я не знаю, как они смогут. У той был особенный вкус.

Мы замолчали, глядя на восток. Возможно, это из-за внезапно нахлынувшего на меня груза воспоминаний, но я почувствовал слезы на глазах и попытался стереть их с лица.

— Я здесь проведу всего на несколько дней, — сказал я. — Кажется, что это так мало.

Он наклонился и поцеловал меня. От него пахло кожей, маслом и тонкими завитками листьев фретвайна.

— Это Талагрей, — сказал он. — Ни в чем нельзя быть уверенным.

Я взял его за руку, и мы вместе вернулись в город, чтобы найти как можно больше приятного за те несколько дней, что у нас были.

ГЛАВА 42

| | |

Я СМОТРЕЛ НАЗАД, на башни Талагрея, пока наш экипаж громыхал по дороге, а равнины и массивные морские стены медленно скрывались в утреннем тумане. Я считал оставшиеся месяцы сезона дождей и боролся со знанием, что всего через несколько месяцев наступит другой сезон.

— Выдержит ли это? — тихо спросил голос Аны.

Я повернулся к ней, она сидела с завязанными глазами на сиденье напротив меня, а ее руки были удобно сложены на коленях.

— Простите, мэм? — сказал я.

— Выдержит ли это — ты ведь об этом думаешь, да? — сказала она.

— Вы теперь читаете мысли, мэм?

— О, нет. Это очевидная мысль, которая может возникнуть у человека, покинувшего Талагрей — или приехавшего в него. Разрушатся ли все эти хитросплетения и сооружения, построенные на крови и тяжелом труде стольких людей и спланированные столькими блестящими умами… смогут ли они устоять перед лицом того, что грядет? — Она склонила голову набок, ухмыляясь. — Жаль, что я не могу читать твои мысли, Дин. Вместо этого я вынуждена задавать тебе глупые вопросы.

— Вы можете мучить меня всю оставшуюся поездку, мэм, — сказал я с кривой усмешкой. — Не стоит начинать раньше времени.

— Мм. Но мне хотелось бы задать тебе один конкретный вопрос.

— И какой?

— Я хотела бы спросить тебя, Дин, что такое Империя?

Я моргнул, когда экипаж подпрыгнул.

— Э-э... простите, мэм?

— В конце концов, я слышала твои отчеты, — сказала она. — Я заметила, что многие люди заявляли тебе, что Империя была тем или тем или функционировала таким-то образом… Странно, не правда ли? Возможно, это вызвано экзистенциальной природой кантона. Но мне любопытно, к каким выводам пришел ты. Что такое Империя, Дин? Можешь ли ты описать ее?

— Вы же не ждете, что я отвечу на этот вопрос, так, мэм?

— Я все еще твой командир. Я могла бы приказать тебе это сделать. Но это было бы довольно скучно.

Я подумал об этом.

— Ну... прежде чем я пришел сюда, мэм...

— Да?

— Я бы сказал вам,