Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

— И ты попытался сам, — сказала Ана. Она дрожала от ярости. — Ты пытался сам все исправить — и при этом убил сотни людей!

— Я должен был что-то сделать! — прорычал Ухад. — Я не мог просто сидеть и смотреть! Империя ничего не делала, абсолютно ничего! Как и Юдекс! И ты тоже ничего не могла сделать, Ана! Черт возьми, ты пыталась остановить Хаза, и за это тебя сослали в Даретану!

Тут Ана встала и проревела:

— Ты так уверен, Туви Ухад?

Ухад уставился на нее в недоумении:

— Ч-что ты имеешь в виду?

— Тебе не кажется, Ухад, что это удивительно совершенно, — прогремела Ана, — что именно я из всех людей оказалась на пороге кантона Талагрей? Тебе не кажется слишком подходящим, что из всех расследователей Юдекса именно я оказалась по соседству с кантоном, где наблюдается самая вопиющая коррупция среди джентри?

— Ты... ты имеешь в виду… Тебя послали в Даретану... наблюдать за Хаза? — ошеломленно спросил он.

— И мне пришлось ждать четыре месяца, прежде чем у меня в руках оказалось дело, связанное с ними, — прошипела она. — Но все это произошло из-за тебя. Потому что иялет не справился со своим долгом. Потому что ты не справился со своим долгом!

— Нет, это... это невозможно! — воскликнул Ухад. — Они убили твою помощницу! Я знаю это! Даже Хаза это знают!

— Ты когда-нибудь видел тело? — резко спросила Ана. Теперь она дрожала от ярости. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что было очень удобно позволить Хаза поверить, что я нейтрализована, чтобы они могли совершить что-то очень очевидное и глупое? Что-то, что дало бы Юдексу повод приструнить их? Но ты решил взять правосудие в свои руки. И из-за этого погибло множество людей! Какой же ты дурак, а? Какой же ты полный, абсолютный дурак. — Она повернулась ко мне. — Дин, доставай свои узы запечатлителя. Я приказываю тебе арестовать этого человека. Ты хотел справедливости, Туви Ухад, и она будет дана тебе — с помощью веревки и эшафота, несомненно.

ГЛАВА 41

| | |

КОГДА НАСТУПИЛ ВЕЧЕР, мы собрались на пощади Трифекты, расположенной между башнями Легиона, Инженеров и ныне закрытой башней Юдекса. Там развели костер — сооружение на четырех ножках с витиеватой плетеной крышей. В центре лежали штабеля черного дерева, пропитанного маслом, а на верхушках штабелей покоились четыре деревянные фигурки, выкрашенные в черный, фиолетовый, красный и синий цвета — символический погребальный костер для каждого из иялетов, потерявших офицеров.

Когда солнце село, святые люди имперских культов зажгли свои кадила и окунули погребальный костер в священный дым, воспевая Ханум, поход к морю, возведение стен и Империю, которая ожидала нас по ту сторону этой жизни. Когда они закончили, вперед вышел легионер, помогая себе костылем, зажег факел и положил его у подножия погребального костра, и, когда пламя разгорелось, я стоял среди плачущей толпы и говорил спасибо офицерам, павшим в эти мрачные дни, — как тем, кто был убит во время войны, так и тем, кого убил твич, в этом городе, который мы считали цивилизованным.

Толпа разошлась, но я остался, мои мысли были черны и затуманены всеми страданиями, свидетелем которых я был, воспоминаниями, которые никогда не изгладятся из моей души. Затем я увидел, что стою не один: на краю погребального костра стояла массивная фигура капитана Мильджина, смотревшего на мерцающее пламя.

Я приблизился и встал рядом с ним. Жар здесь был таким сильным, что я почувствовал, как волосы на моем лице скручиваются. На лице капитана было отстраненное, торжественное выражение, и долгое время он не замечал меня. Затем он внимательно посмотрел на меня, словно удивленный, что я здесь, и в его глазах промелькнуло безумие.

— О, — сказал он. — Кол.

— Добрый вечер, сэр, — сказал я и поклонился.

Он не ответил, но продолжал смотреть в огонь. Повисло долгое молчание.

— Как у вас дела, сэр? — спросил я. Абсурдный вопрос, но это было все, что я смог придумать.

— Скажи мне... — сказал он.

— Да, сэр?

— Ты был там, в комнате, когда она разоблачала Ухада?

Я поколебался, затем кивнул. Я не сказал ему, что это я связал иммуниса и сопроводил его в камеру.

Мильджин еще мгновение смотрел в огонь.

— И... ты когда-нибудь его подозревал? — спросил он. Его голос был ужасно хриплым. — Ты когда-нибудь знал, что это он все это время плел нам такую чушь?

— Я не знал, сэр. Я понятия не имел. Я не думаю, что Ана действительно знала об этом, пока Нусис не была убита.

— Убита у меня на глазах, — сказал он. — В моем городе.

Прошло еще несколько долгих мгновений. Пепел кружился вокруг нас, как пыльца на весеннем ветру.

— Никто из нас не знал, — сказал я. — Вы не могли знать, с...

— Не надо, — резко сказал он. — Не беспокойся.

Я отвернулся, все еще окутанный жаром погребального костра, и придержал язык.

— Но… Я был прав в одном, — сказал он. — В наши дни Империя все меньше нуждается в мускулах и благородных воинах и все больше нуждается в заговорщиках и интриганах. Вроде твоей Аны. И тебя, возможно.

Я не знал, что на это сказать и промолчал.

— Ты скоро уезжаешь, Кол? — спросил он.

— Да, сэр. Думаю, через несколько дней.

Он кивнул.

— Тогда не окажешь ли старику услугу?

— Если смогу, сэр.

С ворчанием Мильджин отстегнул ножны и некоторое время разглядывал их. Затем он протянул их мне. «Ты возьмешь это с собой, когда уйдешь?» — спросил он.

Я уставился на ножны, на механическую рукоять, поблескивающую в угасающем свете костра.

— Я не останусь в Юдексе, Кол, — сказал Мильджин. — Это больше не мое место. Я вернусь в Легион, к тому, что знаю лучше всего. Стены, титаны, бомбарды и море.

— Сэр, я...

— Но, как я уже говорил, мечи бесполезны против левиафанов. Их лучше применять против тех, кто затрудняет борьбу с левиафанами. И этот сделает больше для Империи, если пойдет с тобой, куда бы ни привел тебя твой путь,