Последний дракон Востока. В нитях любви - Катрина Кван

Мы провели в пути четыре дня и три ночи, деля одну лошадь на двоих, продвигаясь все дальше на юг и приближаясь к полуострову Бошань. Я слышал немало историй о Лунхао, столице Южного царства. Говорили, что это крепость в крепости. В самом ее сердце стоял Нефритовый дворец – когда-то дом императорской династии, высеченный из цельного куска нефрита, от основания до самой вершины. Именно благодаря этому он и получил свое название. Но это было века назад. Правлению династии пришел конец – говорят, именно восстание смело правление с лица земли.

Сейчас Южным царством управляли провинциальные министры, хотя, если верить слухам, они куда больше занимались междоусобными ссорами, чем государственными делами. А страдал простой народ. Неудивительно, что император Жун решил начать войну. Завоевать врага, который уже сам по себе был расколот на части, куда проще.

Теперь Нефритовый дворец пустовал и гнил, а по его залам бродили призраки владык былых времен, их наложниц и евнухов. Говорили, что охотники за сокровищами пробирались туда по ночам, прихватив с собой инструменты, чтобы отколоть куски нефрита и продать их за большие деньги. Они брали столько, сколько успевали, пока не обращались в бегство из-за странных звуков в коридорах. Некоторые уверяли, будто в покоях дворца рыщут два девятихвостых лиса, охотясь за неосторожными душами. Правда, ни один смельчак так и не осмелился проверить это.

По крайней мере, так рассказывали странствующие торговцы. Я был еще мальчишкой, когда слушал их истории, впитывая каждое слово. Все, что лежало за горной границей, оставалось для меня тайной. Возможно, я бы даже воспринял это путешествие как великую авантюру, если бы не беспокойство о матери, которое преследовало меня на каждом шагу.

Но так было не всегда. Я четко помнил тот день, когда мой мир перевернулся, а беззаботное детство оборвалось в одночасье. Утро после похорон А-Ба. Обычно мама всегда вставала первой, но в тот день я нашел ее в спальне, свернувшуюся калачиком в одном из старых халатов отца. Сказала, что он все еще пахнет им. Несколько дней она не ела, не спала. А-Ма не двигалась, словно ее пригвоздило к постели горем. В пятнадцать лет я вдруг остался единственным мужчиной в доме. И был полон решимости позаботиться о матери любой ценой.

За неделю я научился готовить. Часами стоял у прилавков с уличной едой, наблюдая, как торговцы готовят горячие блюда в кипящих котлах, запоминая специи, вникая в каждый шаг рецепта. Одни прогоняли меня, ворчали, что мешаю работать, но другие жалели. Бедный мальчик потерял отца. Пусть учится.

Однако больше всего меня пугал чайный домик. Я не умел обращаться с гостями. У меня не было ни той харизмы, что была у А-Ба, ни его добродушного юмора. Я не мог болтать со взрослыми о политике или философии, да и обсуждать погоду мне было неинтересно. Но я знал одно – если хозяин в чайном доме плох, долго ему не продержаться.

Поэтому я и начал проводить больше времени на рынках по утрам, внимательно слушая истории странствующих торговцев. Это было своего рода обучением, открывающим мне каждый уголок Пяти царств, и для этого не требовалось покидать земли Цзяошаня. Я возвращался в чайный домик каждый день с новой историей и, рассказывая ее матери, старался как можно точнее имитировать отцовскую живость и уверенность.

И понял, что на верном пути, когда наконец заставил А-Ма рассмеяться. Минуло много лун после похорон. Был поздний вечер, когда мы только что доели ужин. Я едва ли помню саму историю – что-то о говорящих рыбах, жалующихся в животе кита. Она смеялась так сильно, что слезы выступили у нее на глаза, и этот звук окутал меня, словно теплое одеяло в самую холодную зиму. В тот день я поклялся, что буду стремиться повторить это мгновение вновь и вновь.

Тогда я решил, что стану для нее шутом, раз ей было это так нужно. А сейчас молился, чтобы А-Ма пребывала в здравии и не заболела еще больше от беспокойства. Боюсь представить себе, что император Жун выместит свою злость на ней, если я не вернусь вовремя, но надеюсь, что он не опустится до такого чудовищного поступка. Мне интересно, смогу ли я отправить ей сообщение через закрытую границу? Самый быстрый способ – это голубиная почта, но мы не узнаем, долетит ли птица домой. Тем не менее я должен был попробовать. Первое место назначения – почта, если в Лунхао вообще имелась таковая. Скорее бы рассказать матери обо всем, что произошло. О встрече с императором, о страшной скачке в разгар боя – и о встрече с настоящим, живым драконом.

К вечеру, когда Фэн резко потянула поводья и остановила лошадь у самых ворот города, я вздохнул с облегчением. Она врезала мне локтем в живот, когда перебрасывала ногу через лошадь, спешиваясь. Я последовал за ней, стараясь побыстрее размять уставшие ноги. Наездник из меня вышел совсем никчемный.

– Держи. – Фэн швырнула мне плащ с капюшоном.

От него несло затхлостью, смесью земли и пота. Я скривился от запаха. Но даже не решился спросить, где она его хранила все это время.

– Так понимаю, ты хочешь, чтобы я это надел? – спросил я, зажимая грубую ткань пальцами и морщась.

– Все в тебе выдает чужака, – ответила она. – Постарайся не привлекать много внимания. Люди здесь нервные. Не забывай, война в самом разгаре.

Фэн провела лошадь через главные ворота города. На внешних стенах остались следы недавних работ, каменные плиты были сложены, а между ними виднелись трещины, покрытые высохшей, потрескавшейся грязью. Основная дорога, ведущая в город, тоже была в плохом состоянии, но одного взгляда на уникальное строение Лунхао было достаточно, чтобы понять почему.

Город возвели на воде. Узкие каналы протекали мимо домов, выстроенных вдоль них, а серые арочные мосты обеспечивали пешеходам безопасный проход через мутную воду. Блеклые деревья глициний склонялись над водной гладью, их ветви были тонкими и голыми, а сморщенные фиолетовые лепестки осыпались и уносились течением. Длинные плоские лодки, сделанные из гладких деревянных досок, с бортами, наполненными пустыми плетеными корзинами, беспорядочно стояли вдоль каналов. Это был водный рынок, хотя товары для покупки казались редкостью.

Закрытие границ оставило свой след. Люди здесь голодали. Возможно, это была часть плана императора Жуна. Империя тянулась с востока на запад, запирая Южное царство Цзянь с другой стороны горного перевала. Без прямого прохода для свободной торговли товары поступали только по жестоким, непредсказуемым водам. Торговцы, часто посещавшие Цзяошань, приносили с собой новости о еще одном затонувшем корабле, который погиб из-за непредсказуемой природы моря Альбеон. Год без нормального доступа к еде ослабил народ, лишив его сил для сопротивления.

– Надо пополнить запасы перед охотой, – сказала Фэн, шлепнув мне в ладонь небольшой мешочек с монетами. – Я найду конюшню и возьму припасы для дороги. А ты отвечаешь за еду. Встретимся у главных ворот на закате.

Я кивнул неуверенно, искренне надеясь, что не заблужусь. Натянув капюшон поглубже, я направился в противоположную от Фэн сторону. Несомненно, мне нужно было найти еду, как она и велела, но сначала – голубиная почта.

Улицы Лунхао отличались узостью, водные пути здесь имели большее значение, чем обычные дороги. Для двух человек с трудом хватало места, а если кто-то спешил, неизбежно задевал прохожих плечом. Но дело было не столько в тесноте, сколько в разрухе и бедности, что прятались за каждым поворотом.

Я слышал, что Лунхао – это живой, процветающий город, несмотря на заброшенный дворец. Но вместо ожидаемой пышности я оказался в море нищих. Мужчины, женщины, дети – все в рваной, пропитанной грязью одежде. Они протягивали руки, надеясь получить хоть пару монет. Жалость комом застряла в горле. Бедняки были повсюду, забытые и брошенные, такие изможденные, что даже не поднимали голов, когда я проходил мимо.

Что-то дернуло за край плаща. Я опустил глаза. Маленькая ручонка цеплялась за угол ткани.

– Пожалуйста, господин, – раздался едва слышный голосок. – У вас есть еда?

Фэн дала мне монет ровно столько, чтобы хватило на двоих, так что предложить я мог разве что добрые намерения. Но я не мог просто отвернуться. Почти слышал голос А-Ма: