Последний дракон Востока. В нитях любви - Катрина Кван

– И это все? – Она вытащила наполовину сгнивший лук. – У северян совсем нет вкуса?

– Это все, что мне удалось найти на рынке, – попытался я оправдаться. – Будет нормально, если срезать подгнившие куски. У торговцев перебои с поставками с тех пор, как Север начал блокаду.

Фэн закатила глаза:

– А может, они просто не хотят продавать тебе хоть что-то хорошее. Дай угадаю, монет не осталось?

Я покачал головой и вывернул карманы своего одеяния наружу.

– Ни медяшки.

– Ладно. Если провизии не хватит, в следующем городе придется меняться на что-нибудь.

Она вскочила на мою лошадь, которая, кажется, полюбила Фэн больше, чем меня, потому что стоило мне подойти ближе, как та попыталась прикусить мои волосы. Фэн протянула мне мозолистую грязную руку и без особых церемоний втащила меня в седло позади нее.

Путь выдался тяжелым. Я до сих пор не привык к влажному южному климату, и, несмотря на наступление зимы, моя кожа горела от жары, а одежда быстро пропиталась потом. Мы ехали несколько часов, пока Лунхао не превратился в едва различимую точку на горизонте. Вечерело, и воздух заметно похолодел.

– Мы скоро? – жалобно спросил я.

– Да замолчи ты уже. Северяне такие неженки.

– Я бы сказал: «изысканные и утонченные».

Мы двигались по проселочной дороге, что тянулась вдоль густых джунглей, ее земля еще не успела высохнуть после дневного дождя. Небо над нами затянули густые серые тучи, предвещая новую, более суровую бурю. Ветер отчаянно завывал, принося с собой едва уловимый запах… гари.

– Ты это чувствуешь? – спросил я.

Фэн натянула поводья, настороженно оглядываясь по сторонам. Она втянула носом воздух, тоже заметив неладное. И лишь когда я снова поднял голову, то понял – это были не дождевые облака.

Это был дым.

– Отныне – ни звука, – сказала Фэн, бросая на меня предупреждающий взгляд. – Знаю, для тебя это, возможно, невыполнимая задача, но это для твоего же блага.

Я поднял руки в притворной покорности, сжав губы в тонкую линию. Вопреки всеобщему мнению, иногда я все же умею воспринимать вещи всерьез.

Мы двинулись дальше по вытоптанной дороге, но вскоре путь перегородило нечто разбросанное прямо на земле. Тело.

Спрыгнув с лошади, я подошел осторожно и присел, изучая покойника. Он был убит недавно – тело еще не успело остыть. И смерть его, судя по всему, была ужасной. Лицо – сплошная рана, а когда-то длинные волосы кто-то безжалостно состриг до самого черепа – не иначе как из ненависти. На пальце не осталось нити Судьбы – смерть забрала ее вместе с жизнью.

Покойник выглядел простым крестьянином, его рваная одежда пропиталась грязью и запекшейся кровью. На одежде и теле не осталось ничего ценного. Одна туфля куда-то пропала, а его левая рука была вывернута под неестественным углом. Зверь не мог сделать такого. Или мог. Ведь самый страшный хищник – человек.

Впереди послышался пронзительный женский крик.

Я рванул вперед раньше, чем разум осознал, что происходит. Фэн что-то выкрикнула вслед, но ее слова потонули в шуме крови, стучащей в ушах. Мы не могли просто стоять в стороне, когда кто-то звал на помощь.

Я услышал их прежде, чем увидел, – грубые мужские голоса, говорившие на моем родном северном диалекте. Метнулся в сторону и спрятался в густых зарослях, затаив дыхание. Посреди дороги стоял отряд имперских солдат, они окружили крестьян. Воины устроили здесь импровизированный блокпост, отбирая у людей товары, вырывая из рук безделушки, едва те пытались пройти мимо. Несколько телег уже горело, а вместе с ними – чьи-то жизни и надежды. Безжалостные удары сыпались на мужчин; женщин и детей загоняли в кучу, пока крестьяне молили о пощаде.

Гнев вспыхнул в груди, обжег затылок, пробежался по спине раскаленной искрой.

– Ублюдки, – процедил я.

Фэн скользнула в укрытие рядом, бросив быстрый взгляд по сторонам. Лошадь оставила позади, чтобы не привлекать внимания.

– Обойдем их, – тихо прошептала она. – Два дня пути в обход, но так хотя бы не встрянем в это.

Я нахмурился:

– Ты просто бросишь их?

– Мы ничем не поможем, Заварник.

– Значит, твой нож – для украшения?

– Это нас не касается. И потом, ты правда хочешь убить своих же соотечественников?

Тяжесть давила на грудь, не давая дышать. Я никогда в жизни не поднимал руку на человека. Никогда не испытывал такой пылающей ярости. Как они смеют терзать беззащитных? Война – одно, но это… Это совсем другое.

– Мы должны помочь, – твердо сказал я. – Мы не можем оставить их.

– И что ты собираешься делать? Вломиться туда, размахивая руками? А дальше что? Не будь дураком, не пытайся играть в героя.

Молчание повисло между нами, разрываемое лишь далекими пронзительными криками.

И как бы я ни отказывался это признавать, Фэн была права.

Я вспомнил, как люди императора схватили меня в чайном доме. Тогда я не смог справиться даже с пятерыми. Вряд ли лобовая атака против десяти окажется более успешной. Могу сколько угодно твердить, что хочу поступить правильно, но правда в том, что против них мне не выстоять.

Я стоял на коленях в зарослях, задыхаясь от собственной беспомощности. Я не был силен, не знал, как драться. Единственное мое оружие – острый как бритва ум да цепкий язык, но все это бесполезно перед клинками.

– Прошу! – раздалась мольба.

Женщина вцепилась в руку мужа, в отчаянии заслоняя его своим телом, словно живой щит.

– Забирайте что хотите, но не трогайте нас!

Солдат ударил ее по лицу с глухим треском, а затем метнулся, как змея, схватив мужчину за плечо.

– Прочь с дороги, болотная тварь.

– Ч-что вы с ним сделаете?

– Он присоединится к нам на передовой, будет сражаться за его императорское величество.

Женщина затряслась от рыданий, ее плечи вздрагивали, но в голосе горел гнев.

– Сражаться за этого безумца? Хотите, чтобы он убивал своих же?

Солдат выхватил меч и двинулся к ней.

– Хватит чуши! Отпусти его, или я отрублю тебе голову.

– Прошу, не надо…

Он схватил ее еще грубее, рывком разорвав ее одежду. Женщина закричала.

К черту все это. Здравый смысл и инстинкт самосохранения улетучились, как дым, когда я выскочил из укрытия и рванул к солдату изо всех сил, с громким криком сбивая его с ног. Мы рухнули вместе, его меч вылетел из руки, со стуком ударившись о землю. Ошеломленный солдат замахнулся на меня.

Мне удалось отбить только один удар. Второй пришелся прямо в челюсть, и я услышал, как мои коренные зубы клацнули друг о друга, треснув от удара.

– Бегите! – заорал я женщине и ее мужу. – Быстрее!

Мне понадобилось всего два вздоха, чтобы понять, какую ошибку я совершил. Решив поступить правильно, я сам подписал себе смертный приговор. Солдаты бросились на меня всей толпой. Люди Севера. Люди, с которыми мы жили под одним флагом. Но для них я был ничем. Грязью под ногами. И все же я не сожалел.

Даже когда меня избивали, когда плевали в лицо, я испытывал странное облегчение, видя, как пара скрывается в зарослях.

Меня пинали в грудь, били по голове. Мое тело стало для них мишенью, грушей для битья, способом выпустить гнев. Не помню, когда все закончилось. Только то, что я каким-то чудом еще дышал. Но сколько мне оставалось – другой вопрос. Кости, наверное, сломаны. Кровь залила рот. Взгляд застилала темнота. Я лежал на спине, глядя в пасмурное небо, и вдруг увидел себя в полете.

Не знаю, было ли это воспоминанием или бредом, но я видел это ясно, как день. Я парил в облаках, ветер проносился сквозь мои волосы… По обе стороны от меня летели два дракона. Один – ослепительно-зеленый. Другой – сияюще-синий.

Я моргнул раз. Два. Определенно галлюцинация. Кончики пальцев и ног онемели, все тело пронизал ледяной холод. Веки налились тяжестью. Но что-то внутри твердило: нельзя засыпать. Я боролся за ясность сознания, хватал ртом воздух. В груди словно что-то лопнуло – одно из легких могло быть пробито.

– Ты это заслужил, червь, – прошипел один из солдат, склонившись надо мной.

Я оскалился:

– Этот червь сожрет твои останки, когда они сгниют в земле, ублюдок!

– Гори в аду.

Он занес меч. Нить дернулась. А над головой раздался рев чудовища. Дракон.

Связь между нами запела, жар разлился по жилам. Я не мог пошевелить головой, чтобы посмотреть, – шея онемела, ключица была сломана, – но я знал. Она здесь. Неожиданно я ощутил странное спокойствие, пока