Дьяволы - Джо Аберкромби

во дворе, грязь брызнула, когда повозка накренилась на одну сторону. Лошадь споткнулась, а затем упала в кутерьму хлопающих ремней. Пристяжная бросилась вперёд, переворачивая неудержимую повозку.

— О, Боже, — пробормотал Бальтазар. Он никогда не интересовался Богом, просто другие слова не подходили к обстоятельствам.

На них налетела искусно выложенная из дерева и камня стена гостиницы. Задница Бальтазара окончила краткое и беспокойное партнерство с сиденьем возницы… и он полетел.

 

Глава 9 «В гостинице нет места»

 

— Закрыть ворота! — проревел Якоб.

Интересно, сколько раз он отдавал этот приказ. Осаждённые замки, окружённые города, отчаянная оборона. И непрошенная мысль — сколько раз это закончилось хорошо.

Лидер не имеет права сомневаться.

Его зубы были стиснуты всегда, но он умудрился стиснуть их сильнее. Он собрался для героического усилия, перекидывая ногу через седло, слишком сильно на неё навалился, зацепился и вынужден был помогать себе руками. Он соскользнул с грациозностью подрубленного дерева и примерно с таким же хрустом в суставах, споткнулся, когда его ботинок коснулся земли, пульсирующее колено грозило подломиться.

Боже, в эти дни находиться в седле было больно. Почти так же, как ходить.

Он выпрямился с рычанием. Заковылял дальше сквозь мельтешащий дождь. Его плоть, столь избитая и переломанная, так часто разорванная и сшитая заново, была склонна окончательно сдаться. Только упрямое нежелание падать заставляло его хромать к цели. Нежелание падать и клятвы.

— К оружию! — рявкнул он, когда двое стражников захлопнули ворота со скрипучими петлями. По крайней мере, голос всё ещё хорошо можно было слышать. — Или укрыться! — мальчик с щёткой для чистки лошадей застыл, Якоб взял его за воротник и потащил к гостинице. — Позаботиться о раненых! — это была старая привычка — брать на себя командование. — Привязать лошадей! — перемалывать хаос в порядок любым доступным инструментом. — Все, кто с луками — к стенам! — ему в жизни выпала удача заполучить какой-то стержень, благодаря которому Якобу подчинялись.

Только поддерживая других он держался сам.

Повозка оставила рваный шрам в грязи, когда перевернулась, а затем врезалась боком в фасад гостиницы. Но замки выдержали, слава Богу и святому Стефану. Это были очень хорошие замки. Проверено в самых жёстких условиях. Одна лошадь всё ещё слабо брыкалась рядом с обломками, копыта скребли землю. Слишком ошеломлённая, чтобы понять — она уже не на дороге. Или слишком упрямая, чтобы принять.

Якоб слишком хорошо понимал её состояние.

Это была его задача, давным-давно, когда он был оруженосцем, проявить милосердие к раненым лошадям. Милосердие тамплиера: единственный удар между глаз. Учишься замечать, когда ситуация стала безнадёжной, и нужно освободить животных. Как якорь с тонущего корабля. Подсчитай оставшиеся силы и спаси то, что можно спасти.

— Где барон? — Якоб схватил Баптисту за вышитый лацкан. — Что насчёт нового парня? Труполюба?

Она с горечью покачала головой:

— Нужно было уйти после Барселоны.

Якоб хмуро глянул на ворота, где стражники вбивали заросший мхом прут в ржавые кронштейны. Хмуро глянул на заросшие вьюном стены, на осыпающиеся ниши. Хмуро глянул на покосившуюся башню, на увитые плющом конюшни, на саму гостиницу. Он обдумывал парочку сильных сторон их положения и множество слабых.

— Нам всем следовало уйти после Барселоны. Видела, кто за нами гнался? Твои глаза получше моих.

— Я их видела, — сказала она, рассеяно шевеля челюстями.

— Сколько людей?

— Достаточно. — должно быть, она потеряла шляпу по дороге вместе со своим чувством юмора и буйством непослушных кудряшек, теперь блестящих от капель дождя. — Но я не уверена, что это были люди...

Капитан стражи пытался выпутаться из своего дорогого плаща. Золотая нить круга спасённых расплелась и зацепилась за доспехи.

— Кто осмелился напасть на нас? — бормотал он, дрожащими пальцами стараясь справиться с узелками. — Кто осмелился напасть на нас? — он был молодым человеком, слишком молодым для всего этого, с тоненькими усиками, которые отращивают молодые люди, думая, будто это делает их старше, хотя на самом деле — намного моложе. Якоб старался не судить людей за плохой выбор.

Тем более, он сам всю жизнь выбирал неправильно.

— Скоро узнаем. — он вытащил кинжал и одним решительным движением перерезал все эти болтавшиеся нити. — Лучников на стены, капитан, прямо сейчас. — Мужчина уставился на него, моргая, и Якоб схватил его за плащ и подтащил к себе. — Никто не должен сомневаться.

— Прямо... лучников. — и он начал указывать людям на лестницы. Подсовывать задачи, чтобы они не оглядывались на смерть, стоявшую за плечом.

Якоб медленно наклонился. Наскрёб горсть земли. Растёр между воспалёнными ладонями, между ноющими пальцами.

— Что вы делаете? — спросила принцесса Алексия.

Она ещё меньше походила на принцессу, чем обычно. Мокрые волосы спутались и прилипли к бледным щекам, одежда забрызгана грязью, костлявая рука теребила другую. Но Якоб давно понял — нельзя судить о человеке только по внешнему виду. У каждого может обнаружиться благородство и величие самым непостижимым образом, в самый неожиданный момент. Благородство и величие были для него теперь недостижимы. Сгинули в прошлом. Но, возможно, он мог создать место, где другие смогли бы их найти.

— Старая привычка, — сказал он, медленно выпрямляясь. — Перенял у старого друга. — у старого врага. Он подумал о лице Аана ибн Хази, растиравшего грязь пустыни между ладонями. Эта невозможная улыбка, когда вокруг него люди предавались ярости или плакали. Спокойный глаз бури в океане паники. — Знай землю, на которой стоишь. Сделай её своей землёй. — Якоб как смог повторил улыбку Хази. Хотя это заставило заныть старую рану под глазом. Ту, которую оставил ему Хази. — Смелость, ваше высочество.

— Смелость? — прошептала она, затем вздрогнула от громкого рёва за стенами. Он едва ли был похож на голос человека. Скорее на голос разъярённого быка.

— Или, ещё лучше, ярость.

— Добрый совет, — сказал герцог Михаэль, обнажая меч. Он держал его свободно и легко, как кузнец любимый молоток — явно далеко не в первый раз.

— Защищайте племянницу. — Якоб хлопнул его по плечу, направившись к воротам. Они закачались от сильного удара снаружи, прут, служивший засовом, подпрыгнул в скобах.

Это напомнило ему осаду Трои во время Второго крестового похода. Сотрясающие землю удары тарана по трижды благословенным дверям. Щепки, летящие от перекладин, толстых, как корабельные мачты. Ведьминский огонь мерцающий между балками,