Переплетения 5 - Гизум Герко

— Садись назад, — скомандовал Стригунов, открывая мне тяжелую дверь.

Я забрался внутрь. Салон был просторным, отделанным темной кожей, но ощущение было, как в танке. Глухая тишина, стоило двери захлопнуться. Стригунов сел рядом со мной. Водитель и один охранник заняли места спереди, второй сел в машину сопровождения, которая ждала у выезда.

Двигатель зарычал, и мы плавно тронулись.

Пока мы пробирались через московские пробки, Стригунов достал планшет.

— Послушай меня внимательно, Андрей, — начал он, не отрываясь от экрана. — Я понимаю твою паранойю. В твоей ситуации это здоровое качество. Но ты должен понимать и наши возможности. Клиника «МедиКорп». Это не просто больница. Это научно-исследовательский центр. У них есть оборудование, которого нет даже в ЦКБ.

Он развернул планшет ко мне, показывая фотографии палат, похожих на номера пятизвездочных отелей, и операционных, напоминающих космические корабли.

— Мы сотрудничаем с ними по программе реабилитации пилотов нейро-капсул. Они знают, как работать с нервной системой, с сердцем, с последствиями стресса. Твоему отцу там будет лучше.

— Я верю, — ответил я, глядя на мелькающие за тонированным стеклом улицы. Мир снаружи казался далеким и немного нереальным, словно я смотрел кино. — Но я не хочу, чтобы моя семья стала… рычагом давления.

Стригунов хмыкнул.

— Андрей, если бы мы хотели давить на тебя через семью, мы бы не предлагали помощь. Мы бы создавали проблемы. А проблемы у твоего отца возникли сами по себе. Возраст, нервы. Мы предлагаем решение.

Он убрал планшет.

— «НейроВертекс» оплатит всё. Лечение, реабилитацию, лекарства. Это не кредит. Это оплата твоей работы и инвестиция в твоё спокойствие. Потому что, когда ты нервничаешь, ты совершаешь ошибки. А ошибки Сверхперсонажа стоят слишком дорого.

— То есть, вы просто хотите, чтобы я перестал дергаться и вернулся к фарму? — усмехнулся я.

— Я хочу, чтобы актив был в рабочем состоянии, — цинично, но честно ответил он. — Подумай. Там закрытая территория. Охрана не хуже, чем здесь. «Охотники» не смогут к нему подобраться. А в обычной городской больнице… туда может зайти кто угодно в белом халате.

Это был удар ниже пояса. Но эффективный. Я представил, как кто-то из людей «Третьей Силы» подходит к койке отца. Как легко это сделать в обычном стационаре.

Джип мягко качнулся, объезжая очередную яму на въезде в наш спальный район. Знакомые панельки, серые, унылые, поплыли за окном. Мой старый мир.

— Я подумаю, Виктор, — сказал я, глядя на подъезд дома, где прошло мое детство. — Я серьезно подумаю. Но сначала, отец.

Стригунов кивнул.

— Разумно. Мы приехали.

Машина остановилась. Охранник с переднего сиденья вышел первым, сканируя двор цепким взглядом. Только после его сигнала Стригунов открыл свою дверь.

— Идем. И, Андрей… постарайся не задерживаться. Мы на открытой местности.

* * *

Подъезд встретил нас привычным запахом сырости и кошек.

Стригунов поморщился, но промолчал. Его серый костюм и выправка смотрелись здесь так же неуместно, как космический шаттл на грядке с огурцами. Он шел чуть позади, его взгляд постоянно скользил по темным углам и почтовым ящикам, фиксируя каждую деталь.

Лифт не работал. Мы поднялись на пятый этаж пешком. Я позвонил.

Дверь открыла мама. Она выглядела уставшей и постаревшей, в глазах застыла тревога, которая сменилась облегчением, стоило ей увидеть меня.

— Андрюша! — она обняла меня, уткнувшись лицом в плечо. От нее пахло валерьянкой и домашней выпечкой, запахом моего детства, который теперь казался таким хрупким.

— Привет, мам, — я прижал ее к себе, чувствуя, какая она маленькая и слабая. — Я приехал. Все будет хорошо.

Она отстранилась и только тогда заметила Стригунова, стоявшего на лестничной площадке.

— Ох, ты не один… — она смущенно поправила халат.

— Анна Петровна, — Стригунов шагнул вперед, мгновенно сменив маску цепного пса на маску вежливого коллеги. — Виктор Петрович Стригунов, руководитель Андрея. Прошу прощения за вторжение. Мы были на совещании, когда Андрей узнал… мы решили подвезти его.

— Очень приятно, — мама засуетилась. — Проходите, проходите. У нас не убрано, вы уж простите… Чай будете? Я как раз пирог испекла, с яблоками.

— С удовольствием, Анна Петровна, — улыбнулся Стригунов, проходя в прихожую. — Андрей, иди к отцу. Мы с твоей мамой пока побеседуем на кухне.

Он подмигнул мне. Это было четкое послание: «Я займу ее, чтобы ты мог спокойно поговорить. И заодно прикрою тылы».

Я прошел в гостиную, которая служила родителям и спальней. Шторы были задернуты, создавая полумрак. В воздухе висел тяжелый запах лекарств. Корвалола, валидола и чего-то еще, больничного.

Отец лежал на диване, укрытый пледом. Он казался меньше, чем я его помнил. Лицо было серым, осунувшимся, но глаза… глаза были живыми. Теми самыми ясными, умными глазами инженера, который всегда искал суть вещей.

— Привет, пап, — я присел на стул рядом с диваном.

— Привет, сын, — его голос был слабым, но твердым. — Примчался… С работы сорвался. Мать панику навела, да?

— Она волнуется, пап. И я тоже.

Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. Его левая рука, лежавшая поверх пледа, мелко дрожала. Я увидел, как он попытался сжать кулак, чтобы остановить тремор, но пальцы не слушались. Они были бледными, почти прозрачными.

— Старость, Андрюха, — вздохнул он, заметив мой взгляд. — Износ материала. Детали стираются, смазка высыхает. Системный сбой.

Он использовал наши термины. Термины инженеров.

— Голова работает, — продолжил он, постучав здоровой рукой по лбу. — Схемы помню, чертежи вижу. А вот исполнительный механизм… барахлит. Руки не держат. Даже ложку.

— Это поправимо, — сказал я, наклоняясь ближе. — Врачи говорят, криз. Нужно лечение, реабилитация.

— Врачи… — он поморщился. — Был тут один, молодой. Сказал: «Возраст, батенька. Пейте таблетки и не волнуйтесь». А как тут не волноваться, когда ты чувствуешь, как твой собственный корпус рассыпается?

Я взял его дрожащую руку в свою. Она была холодной.

— Пап, послушай. У меня есть возможность. На работе… они предлагают хорошую клинику. «МедиКорп». Там лучшие специалисты, оборудование. Это входит в мой контракт.

Отец внимательно посмотрел на меня. В его взгляде появилась та самая проницательность, которую я так ценил и которой так боялся в детстве, когда пытался что-то скрыть.

— Хорошая клиника, говоришь? Контракт? — он чуть прищурился. — Ты теперь большая шишка, Андрей? Или они тебя так крепко держат, что даже семью лечат?

Он всегда видел суть.

— Я ценный специалист, пап, — ответил я, стараясь не отводить взгляд. — И они хотят, чтобы я работал, а не дергался. Это бизнес.

— Бизнес… — он помолчал. — Знаешь, я ведь читал твои отчеты. Те, старые, что ты приносил. Про «Ковчег». Ты тогда горел. Ты хотел создать мир. А сейчас? Ты счастлив, Андрей? Или ты просто еще одна шестеренка в их