«Неправильный герой для сломанного мира» Книга первая: Свет и Тень - TamerlanKorolev

Они двинулись вглубь, и почти сразу Лес начал свою работу.

Ракун первым ощутил его прикосновение. Воздух перед ним смазался, и он увидел её. Свою старую квартиру. Он сидел на полу, прислонившись к стене, и смотрел на антикварный кортик. Но теперь он видел не только отчаяние. Он видел за окном солнце, которое игнорировал. Слышал смех детей во дворе, который заглушал собственной болью. Он видел момент, когда друг предлагал помощь, а он, гордый и надломленный, отверг её язвительной шуткой.

«Могло быть иначе? — прошептал ему Лес прямо в душу. — Ты был призван умирать, одинокий и жалкий. Твоя гордость — это тюрьма, которую ты построил себе сам».

Ракун замер, сжимая виски. Глаза его были полны не ярости, а старой, глубокой боли, которую он так тщательно хоронил под слоями сарказма.

— Отстань, — прохрипел он. — Я знаю. Я всё знаю.

Динэю Лес атаковал иначе. Ей не показывали прошлое. Её терзали возможным будущим. Она видела себя и Ракуна, но не королями тьмы, как в зеркалах пещеры Кудру, а... обычными людьми. Они жили в маленьком домике у озера. Он смеялся, по-настоящему, без тени насмешки. Она говорила, и её голос был звонким и ясным. А потом она видела, как этот свет в его глазах гаснет, потому что её вера, её долг звали её прочь. Или потому что его Тьма, в конце концов, поглощала её.

«Какой путь истинный? — спрашивал Лес. — Тот, что ведёт к Богу, или тот, что ведёт к нему? Разве может слуга Света любить того, в ком живёт Тень? Ты обманываешь себя, дитя. Твой выбор разорвёт тебя пополам».

Динэя шла, стиснув зубы, по щекам её текли беззвучные слёзы. Она пыталась молиться, но слова застревали в горле, потому что самое горячее моление было теперь не к Богу, а о нём.

Громора Лес испыиал под стать его природе. Ему не показывали видений. Он просто чувствовал. Давящее, всепоглощающее одиночество. Оно было тяжелее его доспехов, холоднее горного льда. Он шёл среди призрачных деревьев и понимал, что всегда был один. Его сородичи уважали его силу, боялись его ярости. Его богиня использовала его, как топор. Никто не слышал его. Никто не видел за воином — существо. И сейчас, глядя на спины своих спутников, он чувствовал это одиночество острее, чем когда-либо. Они были вместе. А он — чужой.

«Зачем ты с ними, изгой? — гудел Лес в его сознании. — Они связаны нитями, которых ты не видишь. Ты лишний. Всегда был. Всегда будешь».

Громор шёл, опустив голову, его могучее тело сгорбилось под невидимой тяжестью.

Кульминация наступила, когда они вышли на поляну, в центре которой росло дерево, совсем не похожее на других. Оно было чёрным, сухим, мёртвым. Но в его сердцевине, в разломе, похожем на рану, слабо пульсировал тусклый, переливающийся свет. Вокруг царила абсолютная тишина — даже шепот Леса умолк.

[Сердце Леса. Артефакт Равновесия. Состояние: «Угасание».]

«Оно умирает, — жесты Динэи были торопливы и полны отчаяния. — После смерти Кудру... ничто не питает его больше. Когда оно погаснет, Лес поглотит сам себя, а вместе с ним — и нас».

— Что же делать? — спросил Ракун, глядя на угасающую искру. — Мы не духи, мы не можем его зарядить.

«Можем, — Динэя посмотрела на них обоих. — Но не силой. Лес жаждет не энергии... а искренности. Правды. Он хочет услышать наши голоса. Настоящие».

Она первая подошла к дереву и прикоснулась к нему жезлом.

«Я... отрекаюсь от слепой веры, — её мысли, направленные в артефакт, были слышны им как шёпот на грани слуха. — Я выбираю веру в выбор. В свет, который человек несёт в себе, а не в догмы. Я верю в него. И в нас. И это — моя истина».

От её лампочки вглубь дерева хлынул тёплый, мягкий свет. Тусклая искра в сердцевине вспыхнула чуть ярче.

Громор, тяжело ступая, сделал шаг вперёд. Он положил свою огромную, покрытую шрамами ладонь на кору рядом с жезлом Динэи.

— Я... не хочу быть один, — его голос, привыкший рычать, теперь звучал тихо и смиренно. — Ярость была моей клеткой. Сила — моими оковами. Эти двое... — он кивнул на Ракуна, — ...видят во мне не орудие. Они называют меня увальнем и Горынычем... но они смотрят мне в глаза. Они — моё племя. И это... моя правда.

От его руки в дерево потекла тяжёлая, прочная, как камень, золотистая нить энергии. Искра в Сердце Леса засияла увереннее, словно обретая твёрдую опору.

Все взгляды обратились к Ракуну. Он стоял, скрестив руки на груди, его лицо было маской. Внутри всё кричало и сопротивлялось. Выставить свою боль, свои сожаления напоказ? Перед этим орком? Перед ней?

— Человечишка... — начал Громор, но не с насмешкой, а с тем самым, новым для него тактом.

— Молчи, — отрезал Ракун. Он подошёл к дереву, глядя на пульсирующий свет. Он глубоко вздохнул.

— Ладно... — его голос сломался. — Ладно, чёрт побери. Я... сожалею. Не о том, что умер. А о том, как жил. Я был трусом. Я боялся доверять, боялся быть слабым, боялся, что меня снова предадут. И поэтому я умер в одиночестве. — Он посмотрел на Динэю, и в его глазах не было привычной защиты. Только правда, незащищённая правда. — Я не хочу, чтобы это повторилось. Вот... моя правда.

Он прикоснулся к дереву.

Это была не нить света и не поток энергии. Это был каскад. Водопад из миллионов сверкающих капель-воспоминаний — горьких и смешных, страшных и нежных. Он вложил в прикосновение всё: свою ярость, свой страх, свою насмешку и ту странную, новую надежду, что грела его изнутри всякий раз, когда он смотрел на неё.

Сердце Леса вспыхнуло.

Не ослепительно, а ровно, мощно и жизнеутверждающе. Свет растекался по чёрным ветвям, превращая их в сияющие сосуды. Хрустальные листья зазвенели чистым, гармоничным хором. Искажённые тени успокоились и легли туда, куда положено. Воздух снова обрёл запах — влажной земли, живой хвои и свежести.

Лес Павших Шёпотов умолк. Но не умер. Он был исцелён.

[Аномальная зона стабилизирована. Связь с