Нечисть. Ведун - Tony Sart

по Руси. И ты, злобная деревяшка, предлагаешь мне отступить, чтобы с обещанием расквитаться? – Я уже шипел, медленно двигаясь к попятившемуся бревну. Во мне пылал гнев, чистая багровая злость. В плотно сжатом кулаке полыхал наговоренный огонь. – Ты предлагаешь мне за княжью дочку разменять сотни, тысячи жизней? Не бывать тому, а коли для того я слово свое нарушу, то так тому и быть!

– Так… тому… и быть. – Полено вдруг перестало пятиться, ощерилось ртом-дуплом. Будто сказанные мной слова сорвали сдерживающие оковы.

Сначала я думал, что мне показалось, но нет: деревяшка стала расти, увеличиваться в размерах. Вот она уже доходила мне сначала до пояса, а спустя миг и до плеча. Оглянуться не успел я, как надо мной возвышалась громадная коряга, зло сверля гигантским зеленоватым буркалом.

Огонь в моей руке будто сжался, стал сиять меньше, превратившись из яркого пламени в робкую лучину. Я невольно подался назад в ужасе.

Коряга меж тем стала напирать. Лишь все так же говорила скрипучим высоким голоском:

– Раз не хозяин ты слову своему, то и себе не хозяин. Уговор нарушил, а значит, быть тебе нашим. Заместо дочки княжьей пойдешь. Плохой, плохой, хоть и ведун!

Ко мне потянулись корявые коряги, когда-то бывшие тонкими ручками-сучками. Краем глаза я видел, как со всех сторон уже торопились попрятавшиеся до поры, но теперь вновь осмелевшие лихоманки.

Я шагал назад, невольно выставив вперед руку с жалкими остатками наговоренного пламени. Шагал, пока не уперся в забор подворья старейшины.

Дальше было идти некуда.

Невольно я зажмурился.

Это был конец.

– Не горячись, Алчба! – послышался насмешливый, слегка игривый голос. Мелодичный, но таящий в себе тень смутной беды.

Он показался мне таким знакомым. Бывает, что услышишь в толпе чье-то слово, даже самого человека не видишь, а будто знаешь его. Ворошишь в памяти образы, силясь вспомнить, но нет. Подводит память.

Я не сразу решился размежить веки, прячась в уютной темноте закрытых глаз. Там было хорошо и совсем не страшно. Не было разъяренной коряги, лихоманок, вымершей деревни и скорой гибели. Детское, наивное ощущение спасения почему-то успокаивало. Последний оплот надежды, что все это дурной сон.

Так и стоял я с плотно зажмуренными глазами. Слушал чей-то незнакомый голос.

Кажется, эта моровая деревня гораздо более обитаемая, чем я думал. По крайней мере, шарахаются тут все кто ни попадя. Поняв, что опять пускаюсь в дурные размышления, я все же отважно открыл глаза.

Нет, ни гигантское бревно, ни лихоманки никуда не делись. Но теперь моровые девки, тихо повизгивая, жались к земле, покорно глядя куда-то в темноту. Туда же глазело и полено, поскрипывая рассохшейся корой, недовольно ворочаясь.

Миг, и бревно стало быстро ссыхаться, уменьшаться. И вот передо мной опять топталась давешняя небольшая, по колено мне, деревяшка.

– Явилась! – зло, но негромко буркнуло бревно. Оно зримо было раздосадовано, но, по всему видать, опасалось новой гостьи… или гостя. И уже громко добавило: – Пошто пришла, красавица? Здесь все у нас с девчушками твоими в ладу. Как уговаривались.

– А ведун-заброда тоже в ладу? – В голосе невидимой собеседницы Алчбы плескалась нескрываемая насмешка. – Ты всегда был скор на дело.

В темноте, там, куда продолжали пялиться небыльники, что-то двинулось.

Что-то большое, высокое, бесформенное.

– Ты же сразу почуял, что у ведуна за душой. Как ты говорил? Потому что нужный. – В голосе за насмешкой мне почудилась скрытая угроза, будто далекий раскат грома. Этого хватило, чтобы бревно засуетилось, сжалось еще больше, подалось назад, чуть не спрятавшись за мою ногу. – И теперь ты собираешься его уволочь к себе?

И вновь насмешка плескалась среди мертвой тишины мертвой деревни:

– Уж не супротив ли меня ты вознамерился пойти, Алчба? Удачу попытать решил?

Заливистый искренний смех страшной, невозможной здесь трелью разлетелся между искореженных домов.

Я покосился на бревно. Теперь на него было жалко смотреть. От недавней злобной, смертельно опасной коряги не осталось и следа. Унылый сучок, мелкая ссохшаяся ветка, мечтающая лишь о том, чтобы исчезнуть, оказаться как можно дальше отсюда, вернуться к своей безумной подруге-криксе.

Бревно что-то невнятно блеяло, скрипело, нервно жестикулировало в воздухе дрожащими пальчиками.

– Но… я…

– Сгинь! – В голосе из темноты прозвучали нотки усталого раздражения. Было в этом одном слове что-то настолько властное, что не хватало воли противиться. Лишь покорно принять. Иначе мало ли что.

Полено, как мне показалось, с облегчением выдохнуло, внезапно подмигнуло мне, крутнулось и… исчезло.

Будто и не было.

Даже следов не осталось на сухой земле там, где оно еще миг назад топталось у моей ноги.

– Так-то лучше. – Голос из темноты вновь наполнился звенящей насмешкой. Я замер в недоумении, не решаясь даже предположить, кого же принесла нелегкая в Ночевьи заводи. Такого, что и лихоманки-бедоноски трусят, и злобное полено, явно не самая слабая нечисть, послушным рабом подчиняется.

А между тем незваная гостья (судя по голосу, все же девица) решила покинуть свой темный полог. Шагнула в серый неверный свет у круга истуканов.

И чем больше я мог разглядеть ночную нечисть, тем крепче ледяные пальцы ужаса сжимали мое нутро.

Сначала мне показалось, что из-за дальней избы стал вываливаться большой стог сена, невесть откуда взявшийся здесь, но почти сразу я понял, что это просто копны свалявшегося сена служили чудищу неким подобием сарафана. Громадная женская фигура, выше меня на добрых четыре головы, плавно, чуть пританцовывая, шла ко мне. Ее сухие длинные руки, оканчивающиеся тонкими пальцами, перебирали несколько коровьих колокольцев, развешанных на поясных ремнях. Позвякивали колокольцы, фальшивили нещадно, раздражали тем, что голосили не в такт движениям. Лобастую голову украшали острые, торчащие пиками вверх рога. Плешивые редкие волосы были заплетены в неаккуратные косички. Под мелким носом в хищной улыбке растягивался рот, являя миру ряд мелких кривых зубов. А в темных впалых глазницах светился луной глаз.

Один.

Вторая глазница пустовала.

Приметив, что на руках и ногах нечисти по шесть пальцев, я непроизвольно сплюнул через плечо. Это не укрылось от чудища. Она еще шире улыбнулась, так что уголки губ съехали к самым ушам.

В два широких шага она оказалась рядом со мной.

Согнулась так, будто била поклон. Лицо прямо передо мной застыло, разглядывая глумливо.

– Ну, вот и довелось нам встретиться, ведун!

Я молчал, потрясенный и буквально вдавленный диким ужасом в многострадальный забор за спиной. Не первый год ходил я по землям Руси и хоть и был еще молод, но никак не считал себя юнцом. Всякое довелось повидать, из разных передряг выбираться, но чтобы встретиться с такой нечистью…

Судорожно роясь в