Нечисть. Ведун - Tony Sart

И заорал так, что ожег криком горло:

– Все к лесу!!! – заканчивал кричать я уже на бегу.

Не медля ни минуты, остатки отряда рванули за мной.

Позади нас нарастал тяжелый гул погони.

Мы ввалились в чащу бешеными вепрями, ломая сучья, топча молодые деревца и кусты. С шумом дышали после горячего бега.

Я быстро оглянулся на поле, где кочевники уже кружили у телег. Нам повезло, что псоглавцы, излишне уверенные в себе, взяли крюк на разгон и не сразу приметили, что мы помчали к лесу. Теперь же они в ярости правили коней к нам.

Добыча в телегах их интересовала мало – главной целью были мы.

Люди.

Прикинув, что до кромки леса скакать им не более пары минут, я не мешкая выдавил:

– В чащу! Уходим! – и рванул на подгибающихся от страха и бега ногах сквозь колючий кустарник.

Я слышал, как остальные устремились за мной.

Когда я перебирался через очередной поваленный ствол (лес оказался на удивление густым, с буреломом и оврагами), меня нагнал Ростих, тронул за локоть.

– Есть мысли, ведун? – бросил он коротко, по-деловому.

Я кивнул и принялся проламываться дальше, глубже в заросли.

То, что лес был плотный, нам только на руку, но я понимал, что в нем не скрыться даже от простых кочевников-следопытов, а уж чтобы уйти от псоглавцев с их звериным чутьем… О том даже помышлять было нечего. Но моя безумная затея была в другом.

Надо только добраться до какой-нибудь тропинки.

На наше счастье, уже локтей через сто нам попалось некое подобие звериной тропы или же протоптыша охотников. Куцая, еле различимая в высокой сочной траве пропутка. Все лучше, чем ничего.

Я быстро огляделся по сторонам, прислушался к птицам, шелесту листвы, дыханию леса. Да, наше наглое вторжение явно не осталось незамеченным. И это сейчас было на руку.

Окончательно измотанные обозники повалились в траву, затравленно и сипло дыша. Сил у них не то что давать бой, а просто пропихиваться дальше в чащу уже не было. На ногах остались только Ростих и двужильный Храбрятя, который, казалось, даже не сбил дыхание. Крякнул:

– Ну что, отец?

Я только приложил ладонь ко рту, тише, мол. И продолжил внимать звукам.

И услышал.

Среди скрипа стволов, перебора листвы, блуждания ветерка в кронах, шелеста беличьих лапок по коре, хруста травы под тяжелой поступью оленя я уловил надсадный гулкий вопрос:

– Кто? – Это нельзя было назвать людской речью или голосом в голове. Нет. Это было вплетено в шум леса, отдавалось в каждом его рокоте. И вопрос, интонация не сулили ничего хорошего ответчику.

Я еле стукнул посохом по земле, как бы представляясь. Поклонился в пояс, заговорил, очень стараясь придать голосу максимальное почтение и успокаивая дыхание:

– Гой еси, батюшка леший. Прости нас за столь неучтивый визит к тебе, да только гонятся за нами злые степняки. Да не простые, а самые лютые сыны жгучих полей – псоглавцы. Побили наших другов, нас сгубить хотят. Просим мы, батюшка, схорони нас от беды!

Тишина.

Подпритих лес, задумался.

Стоим мы с Ростихом и Храбрятей, озираемся на кроны могучие. Замерли в почтенном страхе обозники, даже дышать боятся. Все они слышали вопрос леса, все ждут ответа на просьбу.

Вздохнули тяжко почвы под корнями, всколыхнулись листья. Послушал хозяин, посмотрел свои владения, вернулся с ответом:

– Стар народ псов, много веков ходят они под своими повелителями степей. Стар, да мудрости не набрался. Живут злом да огнем. Без справедливости и правды. – Мы терпеливо внимали, не смея оборвать речь лешего. – Чужды они нашим землям. И вы чужды, пришлые. Но с вами можно жить в согласии, договариваться можно, ладить.

Треснула кора на старой коряге неподалеку, взметнулись потревоженные стаи птиц в кронах.

– Помогу вам, – наконец продолжил владыка леса. – Схороню. Наведу на вас морок да отворот. Обернетесь вы деревьями да пнями, где были, там и останетесь. Обождете, пока устанут искать псы.

– Учуют они их, батя! – От внезапного насмешливого голоска я вздрогнул. Развернулся.

Прямо меж обозников, которые тоже ошалело глядели на гостя, стоял мальчишка. Возрастом не старше Прози. Потешный. Курносый, со спутанными рыжими волосами, щербатой улыбкой, одетый в обрывки коры, березовые срезки да листву. На голове у странного парня красовалась громадная шляпка мухомора. Шляпище! Поля наших соломенных покровов, которые мы уж давно растеряли в погоне, обзавидовались бы таким краям.

Малец подмигнул мне, юркнул к ближайшему дереву, уперся локтем в ствол и стал с ленцой ковырять пальцем в оттопыренном ухе:

– То ж псы, батя, – погодя сказал он, увлеченно разглядывая только что извлеченный палец. Видимо, что-то попалось в ухе очень занимательное. – Они их запах не упустят. Я от кромки видел, они вокруг обозов покрутились, уцепили нюхом. По лесу уже рыщут. Ну, раз они мимо морока пройдут, другой. А потом все одно встанут тут. Не вечно ж этих горемык пнями держать, а?

Он хихикнул, вдруг прыгнул к испуганно застывшим Ростиху и Храбряте, скорчил рожицу.

Лес молчал. Ждал, пока странный мальчишка накривляется?

– Ладно. Тоже помогу вам, люди. – Малец лихо ударил себя по бедру. – Помню от вас добро. А добро оно за добро и быть добру, а, батя?

Владыка согласно зашумел.

А малец мгновенно исчез.

И я даже не успел испугаться, когда увидел, как Ростих и Храбрятя покрываются корой, руки их изменяют форму, вытягиваются, молодая сочная листва начинает расплескиваться с ветвей, еще миг назад бывших пальцами. Не успел я опомниться, как обнаружил, что и сам уже и не человек вовсе.

Миг, и вдоль тропки появилось несколько новых деревьев да пней.

– Что происходит? – качнулась крона кривой осины, еще недавно бывшей Смыкой.

– Тише! – С удивлением я понял, что вот хотел сказать и вроде сказал, а только вместо слов накренилась ветка, скрипнул ствол. Произнес, мол, языком леса.

Стоим, значит. Заговорил нас леший, укрыл.

Ждать пришлось недолго.

Через несколько минут к нашей тропе уже проламывались первые всадники.

Надо сказать, появились они совершенно с другой стороны, и пытайся мы сбежать, попали бы прямиком на них. Ох и матерые были охотники. Мы все замерли в тихом ужасе, не смея пошевелиться, двинуться. Первым желанием было рвануться прочь сквозь чащу, бурелом, подальше от злых кочевников. Все мы забыли про наваждение, скованные страхом. Кажется, Прозя, обернувшийся мелким куцым кустом бурятника, даже в панике рванул прочь, но куда там: крепко держали корни, крепок морок лешего.

Так и стояли мы, замерев