Сад искусителя - Робин Штенье

— Я должен ее убить?

— Ты не должен навредить ей физически…

Отлично! Ему предложили довести ребенка до самоубийства!

— Люцифер для этого подошел бы лучше.

Захотелось уйти, но он, в отличие от брата, отличался сдержанностью, потому остался, хотя с ответом снова медлили. Мать в последнее время походила на душевнобольную с этими Ее провалами, напоминающими кататонию, пусть, вынырнув, говорила осознанно и разумно. Так ли оно обстояло на самом деле? Почему тогда девочка, названная величайшим достоянием Империи, вдруг грозила гибелью всему живому?

— В тот день Адам отказался выходить один. Только за это их стоило разлучить.

Отлично. У Империи столько принцев, а трон прочат непонятному мальчишке. Кто там, кстати, займется его воспитанием, пока сам Михаэль будет думать, как извести пока еще ни в чем неповинную малышку?

— Что до твоего брата, он куда добрее, чем хочет казаться. И всегда стремится если не опровергнуть мои слова, то хотя бы подтвердить. Еще этот его дар видеть души… Нет, оставить Еву на Люцифера чревато неминуемой катастрофой. Ты! Только ты можешь справиться, ведь только у тебя есть выдержка, нужная для решения этой проблемы. Выдержка и время. У меня времени, к сожалению, нет.

Мать и впрямь вскоре покинула этот мир, оставив после себя все еще живую оболочку. Первое время они ждали, что она вернется, как это уже случалось, но в этот раз Императрица ушла навсегда, нигде в документах не озвучив, кто же будет наследовать Ей. Михаэль подозревал, что бумаги могут храниться у Люцифера, но требовать предоставить их Совету не торопился. Если бы там стояло имя брата, он непременно заявил о своих правах. Стало быть, Мать и впрямь решила оставить все Адаму, а Люцифер — исполнить Ее волю. Люцифер, который всегда Ей перечил, в котором Она совсем недавно сомневалась! В то время как сам Михаэль пока не собирался портить малютке Еве жизнь, сдав ту на руки нянькам.

И все бы еще ничего, но именно тогда Совет стал выбирать себе сторону. Остальным казалось, что трон займет кто-то из них двоих. Михаэль же осознал, что Империю нужно спасать в первую очередь от мальчишки и его опекуна, чего бы там ни желала Мать. Так и началось их с братом противостояние, поначалу получающееся особенно жестоким. Ставки оставались все те же, лишь напряжение росло день ото дня. Тогда же окраины впервые подняли голову и потребовали больших прав и свобод для своих жителей. Михаэль ожидал мороки с выбором представителя Совета, но Люцифер сам вызвался усмирить бунтовщиков.

В этом чувствовался какой-то подвох, но его не было. Брат лично отбирал гвардейцев для похода, проверял амуницию, открывал первый портал. Уходил последним, и Михаэль не удержался и подошел, якобы попрощаться.

— Переживаешь? — усмехнулся Люцифер и поправил перчатки, недавно снимаемые, дабы призвать огненных тварей, сидящих сейчас у его ног.

— А мне стоит?

— С куклой с дырками в душе под боком? Даже я из-за ее присутствия в столице переживаю. Впрочем, ты всегда был стойким парнем. Меня вот никогда не чурался, в отличие от остальных. Но я бы посоветовал девчонку все же поостеречься. Люди с такими душами обычно не живут. Да и мертвые… Ну, сам понимаешь, — брат криво усмехнулся и шагнул в портал, обрывая внезапные откровения.

Это определение — «кукла с дырками в душе» — не давало Михаэлю покоя вплоть до самого дома. Там он сразу прошел в детскую и посмотрел на Еву, сидящую с книгой у окна. Что-то по медицине — слишком сложное и совсем не по возрасту для такой малютки. Малютки, что подняла на него блеклые глаза и настороженно замерла. Все такая же бледная и худая, какой он забрал ее от Матери, хотя здесь о ней точно хорошо заботились.

Михаэль смотрел на девочку, но никак не мог увидеть ни намека на какие-либо изъяны, могущие пролить свет на сказанное Люцифером. Да, кукольно-красивая, и красоты с возрастом не растеряет, скорее наоборот. Но о каких «дырках в душе» речь? И почему она живая, раз с ними даже мертвых быть не должно?

— Что с тобой не так? — спросил он и заметил, как она вздрогнула, совсем как тогда во дворце Матери. — Сбежать хочешь? — Усмешка вышла горькой, потому что ответа не требовалось: малышка давно бы уже сбежала, но отчего-то не могла.

Видимо, из-за этих самых дырок, которые видит только Люцифер. А чего еще она из-за них не может? И что будет, когда дыры затянутся? Ну, раз не убили, должны зажить, так?

— И что же ты сделаешь потом?

«Уничтожит все живое» — голосом Матери пронеслось в голове страшное пророчество.

И такие сильные чувства оно вызвало, что Михаэль не заметил, как шагнул ближе и занес руку для удара. Но не ударил… Нет, не сдержал себя — не смог. Хотел и не смог.

— Господин? — проблеяла от дверей не вовремя вернувшаяся нянька.

Михаэль шагнул к ней и нанес жгущую руку пощечину.

С того дня он не мог перестать думать о том, как же все-таки извести девчонку. Поначалу подковерные игры Совета лишь добавляли злости, и пару раз Михаэлю удалось довести Еву до истерики, убив у нее на глазах других девочек, взятых специально, чтобы те успели с ней сдружиться. Но дальше истерик дело не пошло, да и Совет вскоре успокоился, разделившись пополам между ним и Люцифером. И казалось, так будет вечно, пока брат сам однажды не предложил:

— Почему бы нам не объединить наследство Матери?

— Что? — не понял Михаэль.

— Детишки. Они ведь изначально были вместе. Так почему бы их снова не воссоединить?

— Они слишком юны для брачных клятв, — отмахнулся Михаэль, раздосадовано осознав, что если бы сдержался в свое время и не стал мучать девчонку, то вполне бы мог провернуть трюк с несчастной влюбленностью. Но нынешняя Ева слишком зашугана, слишком боится сблизиться хоть с кем-нибудь, просто подружиться, так что ни о какой любви и речи быть не может.

— Какие клятвы? — рассмеялся Люцифер. — Им бы для начала хотя бы просто пообщаться.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Тебе жалко для мальчишки порченой куклы?

— Порченой? — возмутился Михаэль, но, как оказалось, зря.

— Дырки-то с души