Предатель - Энтони Райан

собой форму его мученичества — его сожгли заживо за преступление проповеди любви во времена ненависти. Моя память учёного подсказывала мне, что такой рисунок был популярен во времена основания Ковенанта, но в наши дни подобные вещи считались мишурой. Судя по всему, это был один из основных догматов секты паломников Возлюбленнейшего, следуя за которым Вдова провела большую часть своей прежней жизни.

Относительно шёлкового собрания Джалайна скорее с приглушенным любопытством, чем с возмущением предложила подходящую цитату: «Верным в своей Преданности не нужны никакие атрибуты, ни безделушки, ни что-либо ещё, кроме души, открытой для примера мучеников».

— Мученица Алианна? — спросил я, поняв, что отрывок мне не знаком.

— Меллайя, — сказала она, изогнув бровь. — Милорду не хватает знаний священных текстов.

— Свитков в мире много.

Мы рассматривали собор со стороны центральной площади, которая доминировала в этом самом популярном квартале города. Высоченное, сильно укреплённое сооружение располагалось прямо напротив королевского дворца. Шпиль собора высоко возвышался над любой частью владений монархов. Дополнительный контраст заключался в том, что дворец окружали высокие и прочные стены, а собор всегда был открыт для приёма верующих. Я и прежде задумывался, не было ли это место построено для того, чтобы подчеркнуть вечный парадокс антипатии и союза, который характеризовал отношения между Короной и Ковенантом. Если и так, то уже факт того, что знамя над собором до сих пор терпели, говорил мне о том, что отношение обитателей дворца теперь больше склонялось к согласию, чем к конфликту. Общий враг часто укрепляет связи.

— Могу ли я предположить, — рискнул Квинтрелл, — что сегодня мы не найдём места для отдыха на территории собора?

— Если только тебе не хочется проснуться с перерезанным горлом. — Я потянул поводья Черностопа, направив его голову в сторону дворца.

Получение доступа к королевским особам — всегда долгое и утомительное дело, тем более, если кто-то представляется послом женщины, которая на каждом шагу явно намеревается бросить вызов или узурпировать власть Короны. Все чиновники, приветствовавшие нас, от охранников на дворцовых воротах до различных придворных, встреченных во время последующего длительного путешествия, демонстрировали выражения лиц от открытого презрения до ярой подозрительности. К этому добавились и священнослужители, которых во дворце было гораздо больше, чем во время моих нечастых предыдущих визитов. Просящие, стремящиеся и несколько восходящих с неприкрытой враждебностью следили за нашим проходом по многочисленным коридорам и залам. Я быстро отметил, что все носили рясы с символом чаши и пламени на груди.

В конечном счёте нас провели в высокую узкую комнату с мраморным полом в виде шахматной доски, без каких-либо сидений, а окна в ней располагались слишком высоко, чтобы нельзя было легко выбраться.

— Ждите здесь, милорд, — с едва заметным поклоном сказал суровый придворный, сопровождавший нас, после чего вышел из комнаты. Наш эскорт из дюжины королевских солдат расположился в каждом конце зала у дверей, которые закрылись с громким, гулким эхом, а за ним последовал звук поворачивавшихся в замках ключей.

— Могли бы, по крайней мере, оставить нас в помещении с камином, — проворчал Квинтрелл, натягивая плащ на плечи. Он не выказывал никакого трепета перед окружающей обстановкой, и это заставило меня усомниться в его предыдущем заявлении, будто раньше он никогда здесь не бывал. Адлар же, напротив, с горящими глазами удивлялся всему. Во время путешествия по дворцу он с беззастенчивым восхищением смотрел на убранство и роскошь, мимо которых мы проходили, а теперь сосредоточил своё внимание на деревянной рельефной резьбе, украшавшей обшитые панелями стены этой комнаты.

— Вот это мастерство, — прошептал он, указывая на одну сцену. Она изображала охотничий отряд, король верхом на коне, предположительно один из первых Матисов или Артинов, с поднятым вверх длинным копьём, преследующий кабана по лесу. — Вы видели когда-нибудь такое, мастер Квин? Детализация необыкновенная.

Квинтрелл фыркнул.

— В восточных Свободных Портах есть мраморные рельефы, рядом с которыми всё это выглядит как поделки слепого тупицы. — Я увидел нежданную нервозность в том, как его рука провела по мандолине, что он попытался скрыть, сыграв несколько нот. — Судя по тому, как нас приняли, — продолжил он, — вряд ли мне всё-таки доведётся сыграть при дворе, а, милорд?

— Я бы не спешил с такими выводами, — сказал я. — Наверняка вы знаете несколько погребальных песен.

— Они не забрали наше оружие, — отметила Вдова, поднимая боевой молот. — Это обнадёживает. — Редкая ухмылка на её губах померкла под моим невыразительным взглядом. — Что делать, если они заберут вас? — спросила она.

— Пусть забирают.

Я увидел, как её руки сжались на рукояти молота.

— Я не стану снова пленницей.

— Станешь, потому что я тебе приказываю.

Она обиженно и непослушно зыркнула на меня, отчего голоса́ вполне могли бы начать повышаться, если бы в дальних дверях снова не задребезжал замо́к. Они распахнулись, и мы увидели крупного бородатого мужчину в камзоле с гербом Алгатинетов и с длинным мечом на поясе. Он постоял, мрачно и молча глядя на меня, не обращая внимания на моих спутников.

— Писарь, — грубым голосом пробормотал он.

— Лорд Элберт, — ответил я, отвесив поклон подобающей глубины. Квинтрелл и Адлар немедленно опустились на одно колено, а Вдова приняла боевую стойку, подняв оружие и расставив ноги. Это возмутительное нарушение этикета и наглый вызов сэр Элберт, казалось, даже не заметил.

Его взгляд на миг скользнул по Вдове, а затем снова остановился на мне.

— Пойдёмте со мной, — сказал он. — Остальным ждать здесь.

— Надеюсь, с комфортом и напитками, — сказал я, когда он отвернулся. — Или в этом дворце уже исчезла вся вежливость?

— Вежливость? — Борода Элберта — более густая и менее ухоженная, чем я помнил — вздёрнулась от удивления. — Принесите стулья, — сказал он охранникам у двери. — И вина нашим почётным гостям.

Отойдя в сторону, он указал на длинный коридор за дверью.

— Вам предоставлена аудиенция, лорд Писарь. Советую не тратить больше времени.

* * *

Перед приходом сюда я думал, что Леанора примет посланника Помазанной Леди на виду у всего двора, с тем, чтобы принизить и отклонить послание. Поэтому меня утешило то, что она решила встретиться со мной наедине, если не считать сэра Элберта. Он провёл меня через очередные двери по лестнице вверх, предположительно расположенной в одной из множества башен замка. Леанора ожидала в маленькой тенистой комнате на самом верху.

Ставни закрывали узкие окна, а свет по большей части шёл от камина и нескольких масляных ламп. Она сидела в кресле с высокой спинкой и держала на коленях котёнка. Рядом с ней стоял стол, на котором лежала куча бумаг. Я отметил, как аккуратно расставлены свитки и стопки документов на дальнем