Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

– Надеюсь, вы не собираетесь топиться, иначе для чего я вас вытаскивал? – раздался знакомый голос.

С казанской стороны моста, привалившись к крылатому льву, стоял Беккер. Хотя с тем же успехом Владимир мог смотреть на абсолютно другого человека. Куда-то исчезли малахольность и сутулость, щегольской серый костюм сидел отменно, исчез акцент, а разноцветные глаза уверенно и чуть насмешливо глядели из-под широкополой шляпы. Владимир машинально потянулся к карману сюртука, где обычно лежал его револьвер, но пальцы нашли только пустоту.

– Вы же его потеряли в пещере, – услужливо напомнил Вильям Янович. – И если вы не собираетесь попытаться схватить меня и оттащить к полковнику (чего я бы не рекомендовал), то револьвер вам не понадобится. Каюсь, любопытство – мой самый большой грех. Не смог упустить возможность посмотреть на вас после разговора с жандармами, когда вскроется мой обман. Но вы бродили по улицам с неприкаянным видом героя романов господина Достоевского, так что я понял: пока вы не придете в себя, общения у нас с вами не получится.

– Чего вы хотите, Беккер? – спросил Корсаков. – Если это вообще ваше имя…

– Оно мне подходит больше прочих, так что… Почему бы и нет? А что до того, чего я хочу… Просто приглядываю за вложением, так сказать. Вы же мой должник. Не хотелось бы, чтобы вы погрузились в пучины депрессии и наложили на себя руки в тот же день, когда я спас вам жизнь.

– Зачем вы это сделали? Ваше общество ведь хочет убить меня.

– Как и любое общество, наше неоднородно, – скривился Беккер. – Я считаю, что возможности, которые открываются самим фактом вашего существования, перевешивают те неприятности, что вы способны принести. Но моя точка зрения не единственная и, более того, отнюдь не главенствующая. Так что не рассчитывайте на задушевные беседы с моими коллегами. Они не знают того, что знаю я.

– Например?

– Например, того, что у вас и Коростылевых оказалось куда больше общего, чем мы считали, – подмигнул ему Беккер. – А еще я хорошо знаю полковника. Он отлично умеет манипулировать людьми, но вот, как мне кажется, даже не задумывается о причинах, по которым он воспитывает у одних безоговорочную верность, а у других – отвращение. Вы, как мне кажется, из вторых. И если дать вам время, то однажды вы сможете посмотреть на наши противоречия под несколько другим углом. А до тех пор – берегите себя, Владимир Николаевич.

Он вежливо коснулся пальцами полей шляпы и скрылся за чугунным львом. Прошло несколько секунд, но с другой стороны статуи Беккер не появился. Корсаков бросился вперед, заглянул за льва, но никого не увидел. Его собеседник просто растворился в белой петербургской ночи.

Интермеццо

Плачущий саркофаг

В 1881 году 16 августа выпало на воскресенье. День был теплым и непривычно солнечным, хотя налетающий временами западный ветер и напоминал, что осенняя промозглость и дожди уже близко. Пятнадцатого числа православный люд отметил Успение Богородицы. Потому для ведомства, по которому служил жандармский поручик Павел Постольский, суббота и воскресенье стали днями неприсутственными. И, учитывая, что других свободных дней в ближайшей перспективе не просматривалось, распорядиться остатком выходного он намеревался на свое усмотрение.

Когда раздался стук в дверь, Павел досадливо поморщился, но все же отправился в прихожую, крикнув:

– Мама, не волнуйтесь, я открою!

Он ожидал увидеть начальство в лице ротмистра Нораева, нашедшего ему срочное задание, но уж никак не того человека, что стоял у него на пороге, опершись на трость руками в неизменных перчатках.

– Да-а-а, видимо, надбавка за риск в вашей конторе отсутствует либо же ты просто до нее еще не дослужился, – объявил Владимир Корсаков, с любопытством разглядывая прихожую за спиной Павла. – Иначе бы вам давно стоило перебраться поближе к центру.

Жили Постольские действительно почти на самой окраине, у Покровской площади, в дешевом доходном доме в Люблинском переулке. И Павел нет-нет да мечтал перевезти мать в более приличный район или того лучше – подыскать ей домик в пригороде. Но пока мечты оставались лишь мечтами.

Корсакова Павел не видел с июня, когда они вернулись из усадьбы Коростылевых. И, учитывая сказанное тогда, при выходе из экипажа, Постольский слабо представлял, чего ему ждать от друга.

Владимир, кажется, ни малейшей неловкости не испытывал. Он смерил Постольского взглядом и спросил:

– Я так понимаю, ты сегодня не на службе?

– Нет, – помотал головой Павел. – Но как ты…

– Как я нашел, где ты живешь? – Корсаков вскинул брови и ухмыльнулся. – Ты правда хочешь задать этот вопрос? Мне?

Постольский замолчал. Действительно, глупо было спрашивать у Владимира, опытного сыщика, каким образом он оказался не просто у его дома, но еще и постучал в нужную квартиру.

– Я так и думал, – удовлетворенно констатировал Корсаков. – Не отвлекаю ли я тебя от каких-нибудь планов?

– Вообще-то я хотел проведать Софью. У нее тоже, возможно, свободный день…

Наталья Коростылева ожидаемо перебралась обратно в Петербург, в дом на Елагином острове, оставив усадьбу мужа в полное распоряжение жандармов. Хотя взрыв, устроенный Корсаковым, и уничтожил большую часть следов в пещерах под озером, полковник все равно направил туда людей прочесать все тоннели в поисках улик, которые могли бы представлять для него интерес. Постольского к этой работе не привлекали, а потому для него основным результатом переезда Коростылевой стало то, что Наталья забрала с собой служанку Софью. Еще в усадьбе Павел почувствовал, что между ним и девушкой возникло чувство, которое поэты могли бы назвать любовью с первого взгляда. Однако Постольский был слишком скромен, слишком серьезен и слишком занят на службе, чтобы их отношения продвинулись дальше одного неловкого свидания месяц назад.

– А, та девочка из усадьбы, – вспомнил Корсаков. – Рад за тебя, дружище. Вот только твое «возможно» подразумевает, что ты не знаешь, свободна ли она, а потому заранее свидания явно не назначал?

– Ну… да, – кивнул Павел.

– Это хорошо! Не надо будет потом извиняться!

– Извиняться?

– Что ты не пришел, – пояснил Корсаков. – Потому что сегодня, дружище, я тебя реквизирую в полное подчинение.

– Зачем? Что-то случилось? – взволнованно спросил Павел.

– Конечно! Мы идем кутить! – довольно хлопнул его по плечу Владимир. – Поэтому давай-ка, извлекай из шкафа свой лучший костюм, и не будем терять времени!

Постольский мог бы начать с ним спорить, но предпочел согласиться. Во-первых, он уже понял, что когда Корсаков что-то задумал, переубедить его не получится, а тратить день на препирательства с