Последний дракон Востока. В нитях любви - Катрина Кван

чувства. Вся уверенность, что была у меня раньше, растворялась вместе с водой. Паника сжимала мои легкие, не давая вдохнуть. К концу дня я превратился в жалкое, всхлипывающее подобие себя. Я хотел, чтобы все прекратилось. Когда же, черт возьми, опустеет это проклятое ведро?

– Сай! – донесся до меня голос Цзинь, приглушенный, едва различимый. – Ты должен сосредоточиться!

– Я.… я пытаюсь…

Кап. Кап.

Император весело причмокнул губами, разорвав мякоть сочного плода.

– Эффективно, не правда ли? – усмехнулся он. – Маленькая хитрость, которую придумали мои генералы для допросов. Кости срастаются, кожа заживает, но вот сломленный разум уже не починить.

Я услышал шорох одежды – он снова приблизился, наклонился так низко, что я почувствовал его дыхание у самого уха.

– Интересно, как ты продержишься всю ночь. Постарайся выспаться, мальчик, если сможешь.

– Да пошел ты, – выдавил я сквозь зубы.

Он ушел так же быстро, как пришел. Я снова оказался в одиночестве, все так же беспомощно скованный и подвластный воде. Боль накатывала волнами. Мое тело немело, но спустя несколько секунд отдельные его части вспыхивали агонией. Судороги сводили мышцы, ломило суставы, горло саднило от трения о стальной зажим. Я пытался сосредоточиться на дыхании – вдох, выдох, снова вдох, – но хаотичные капли не давали удержать внимание.

Так просто и в то же время так мучительно.

– Сай. – Голос Цзинь сорвался на всхлип. – Сай, прости меня… Я вытащу нас отсюда.

Кап.

Мои зубы стучали при каждой новой капле, обрушивавшейся на мой лоб. Из горла вырвался всхлип – сдавленный, отчаянный. Холод был таким резким и пронзительным, словно кто-то вонзал в меня острие кинжала.

– Я… Я не могу… дышать…

– Сай!

– Я хочу домой.

Слова сорвались с моих губ сами, вырвавшись из самой глубины души.

Домой.

Я хотел вернуться в чайный дом. Хотел снова ощутить тепло, укрыться от жестокости этого мира. Хотел увидеть мать. Я так сильно скучал по ее добрым рукам, по ее заботливому голосу. Как долго я был вдали от нее?

Она здорова? Она ждет меня? Я был глупцом, когда недооценил императора. Попытался очистить мысли, но с каждой новой каплей страх вгрызался в мой разум все глубже и глубже. Он оплетал меня липкими неумолимыми щупальцами, вгрызался в мозг, пришептывая, что выхода нет.

Выхода не будет, пока Цзинь не отдаст императору то, что он хочет. Ее же тем временем терзали, словно собирая урожай: чешую сдирали для лекарств, зубы вырывали, чтобы ковать из них оружие, глаза выдавливали просто ради забавы.

Я потянулся к ней через нашу связь, искал ее тепло, как мотылек, летящий к угасающему пламени. Но ей было не лучше, чем мне, – ее отчаяние было ледяным и невыносимо тяжелым. Видеть, как я страдаю, для нее было такой же пыткой, как и мои собственные мучения.

– Скажите императору, что я дам ему то, чего он хочет, – произнесла Цзинь, обращаясь к ближайшим стражникам. Ее голос дрожал.

– Нет! – взревел я.

– Сай…

– Я не потеряю тебя! – рявкнул я. – Никогда больше.

– Он сломает твой разум.

– Моя Судьба. Любовь всех моих жизней. Ради тебя я выдержу все.

Но даже говоря это, я содрогался, мое тело больше не подчинялось мне. Живот скручивало от тревоги, удушливого страха, тошноты.

– Ты должна найти способ сбежать, – выдохнул я. – Не дай этому чудовищу ничего.

– Сай…

Я больше не слышал ее слов. Воздух, стол, мое тело… Казалось, я вовсе перестал существовать. Оставалась только каждая падающая капля – хуже, чем стрела, пронзающая череп. Чем сильнее я пытался не замечать ее, тем острее становилось мучение.

Так продолжалось бесконечно, пока солнце не склонилось за горизонт, уступая место луне. В какой-то момент стражники пришли заменить ведро, наполнив его заново, – и свежая вода оказалась еще холоднее прежней. Я не нашел облегчения в тех нескольких минутах, что потребовались им на замену их орудия пытки, ведь я знал, что последует дальше.

Глава 40

ИМПЕРАТОР ЖДАЛ. ЕГО ЛЕГИОНЫ БЫЛИ ГОТОВЫ отдать жизни за человека, которого почитали, как бога. Как иначе объяснить тысячи спасенных от чумы и голода? Они с радостью и преданностью шли в бой, готовые уничтожить чудовищ любой ценой.

Луки были натянуты, мечи и копья наготове. Когда Красный и Зеленый драконы спикировали вниз, их яростный рев пронзил воздух. Армия встретила их, словно вал, несущийся на берег.

Началась бойня – бессмысленная, жестокая, беспощадная. Многие пали в этом сражении, их последние мысли были наполнены недоумением: чем же они прогневали этих драконов? Но битва продолжалась. Солдаты, с гордостью нося цвета императора, шаг за шагом загоняли чудовищ обратно к горному проходу.

Именно там их поджидала ловушка. В укромных местах, скрытые под листвой, стояли пушки, готовые открыть огонь в любой миг. Когда драконы оказались в нужном месте, раздались первые выстрелы. Огненный шквал обрушился на них, обжигая, разрывая плоть, заставляя падать с небес.

Но люди не дали им подняться. Армия бросилась вперед – словно тучи разъяренных муравьев, с мечами и копьями, пропитанными ядом. Они полосовали и кололи, сдирали кожу, разрубали крылья. Один из драконьих хвостов был оторван, язык рассечен.

Земля окрасилась алым, пропитываясь кровью драконов.

Глава 41

Император не пришел ни на следующее утро, ни на утро после него. Я потерял счет дням. Прошли недели? Или, быть может, целая луна? Это уже не имело значения. Все слилось в один нескончаемый кошмар.

Я умирал от жажды, несмотря на бесконечные капли воды, и был доведен до голодной агонии. У меня уже не осталось сил даже пошевелить пальцем. Стражники приходили кормить меня, но лишь настолько, чтобы я не умер. А иногда, когда им особенно хотелось развлечься, они ели прямо передо мной или, что еще хуже, нарочно роняли еду на пол.

Хотелось отгрызть им головы. Сны и явь больше не различались. Мне являлись видения в небе – яркие, настоящие, но я не мог понять, плод ли это моего воображения или очередная иллюзия, рождаемая трещинами в разуме.

Иногда мне казалось, что я вижу его. Моего маленького принца. Он был ярче, чем все сверкающие моря, летал в круге, преследуя собственный хвост, и был наполнен радостью. Снег не мешал ему, когда он скользил между облаками. Время от времени мой сын смотрел на меня, и в его сапфировых глазах отражалась знакомая тень. Жалость, наверное. Жалость к умирающему А-Ба.

«Где же твоя воля к борьбе, отец? – спрашивал он. – Ты не должен сдаваться. Ты должен спасти себя и маму».

Передо мной вспыхивали воспоминания – из прошлого, из настоящего, даже из будущих жизней. И во всех них я был без своей Судьбы. Я был неполноценен без нее. Совершенно, безнадежно одинок.

Был ли для нас хоть какой-то шанс? Или мы все же были обречены на трагедию в каждой новой жизни?

Я знал, что страдал не только я. Знал, что и она тоже задавала себе этот вопрос. Стоит ли все это боли утраты? Снова и снова, в бесконечном круговороте?

Цзинь заслуживала лучшей судьбы. Заслуживала долгожданной свободы.

Может, на этот раз, когда я доберусь до Ступеней Небес, я выберу не возвращаться. Может, я наконец позволю своей душе обрести покой и тем самым дам Цзинь шанс жить без моего бремени. Возможно, это будет милосердием для нас обоих. Возможно, это будет единственным способом разорвать порочный круг.

Что-то холодное скользнуло по моему мизинцу. Я не сразу это заметил – слишком онемевший, слишком сломленный. Но затем этот холод начал разъедать мою плоть, проникать глубже, прожигать мышцы. Я с трудом опустил взгляд, и сердце сжалось от ужаса.

Конец моей и без того изношенной серой нити начинал чернеть. Кажется, я слышал, как Цзинь выкрикивала мое имя, но звуки и образы больше не складывались воедино. Я был пустой оболочкой, мой разум рассыпался на крошечные осколки. Живот свело судорогой от голода, боль пронизывала меня до самых костей. Это была самая жестокая смерть из всех, что я когда-либо знал. Но, по крайней мере, она скоро закончится. И, быть может, в этот раз… Я решу не возвращаться и смогу