Хозяйка Северных гор 2 - Адель Хайд

А я почему-то сразу подумала, что граф легко может обменять сына на меня. Ведь не просто так архиепископ забрал парня, что-то он хочет за это получить. Да и мне было недвусмысленно сказано, чтобы я отказалась от брака с сэром Джоном и подумала насчёт герцога в роли жениха.

В общем, на мой взгляд, всё складывалось неоднозначно. Но после ужина и глотка воды, чуть разбавленной хмельным виноградным напитком, всё происходящее мне уже не казалось настолько критичным. Поэтому я снова вызвала капитана Сэла, и попросила его утром ещё раз проверить, вернулся ли граф.

А утром пришло известие, что граф вернулся. Но вернулся он не один, он привёз сына. И сказали, что Генри Честер плохо выглядел, и его буквально заносили в дом. Я подумала, что, вероятно, подвалы Кентского замка или монастыря, или, где там его держали, не очень здоровое и безопасное место. И, взяв с собой свою травницу Зилю, вместе с ней поехала в дом графа Честера.

Меня не сразу пустили. Охрана графа знала и меня, и капитана Сэла, и от них не было никакого противодействия. А вот старый дворецкий отказывался меня пускать.

— Доложи, что прибыла леди Маргарет, — сказал капитан Сэл на входе старому дворецкому.

— Его светлость сказали никого не пускать, — пробормотал он.

Я решила не обращать внимания на то, что его светлость «сказали», и, обернувшись через плечо на сопровождавшего меня капитана Сэла, вошла в открытую дверь. Конечно, старик-дворецкий не мог удержать тяжёлую дверь, которую сдвинул капитан Сэл.

— Где найти графа? — спросила я.

У старика было расстроенное лицо, но он не стал возражать. Сказал только:

— Второй этаж. Там, в спальне его младшей светлости, вы найдёте и его светлость.

Так, в сопровождении капитана Сэла, двух тэнов и Зили, мы пошли на второй этаж. Там сразу нашли нужные нам покои.

Я вошла в покои сына Джона, не спрашивая разрешения. Граф возмущённо повернулся, но, увидев меня, остановился и не стал ничего говорить.

— Джон, — сказала я, решив, что соответствовать этикету сейчас смысла нет, — Джон, я привезла травницу.

Генри Честер лежал на кровати. Он был бледен, дыхание его было хриплое и тяжёлое, и, судя по всему, у него было либо воспаление лёгких, либо какая-то простуда с воспалением верхних дыхательных путей. Я обернулась на Зилю и, хотя граф не дал разрешения, когда Зиля подошла к Генри, граф не стал ничего говорить.

Зиля послушала, пощупала и посмотрела молодого графа, и попросила провести её на кухню, чтобы она могла приготовить нужные отвары. Я спросила её:

— Насколько серьёзно сэр Генри заболел?

Зиля сказала, что серьёзно, но организм молодой, крепкий, поэтому он должен справиться.

Я обратила внимание на то, что граф с большим сожалением смотрит на сына.

— Джон, — сказала я, — нам надо поговорить.

Граф поднял на меня глаза. И увидев красные с лопнувшими сосудами воспалённые глаза, я поняла, что, скорее всего, он и вчера не отдохнул после дороги, и сегодня не спал всю ночь.

— Ты не спал? — спросила я.

— Не спал, — покачал головой Джон.

Какое-то время мы молча сидели с ним в комнате его сына и ждали, пока Зиля принесёт свои отвары.

Зиля пришла в сопровождении одного из солдат охраны и большой кастрюли с дымящейся ароматной горячей жидкостью. Она попросила, чтобы ей дали в помощь двух слуг. Генри Честера нужно было обтереть, поэтому я вышла из комнаты. Джон тоже вышел следом за мной. Подошёл к окну, посмотрел вниз, произнёс:

— Я не могу на него смотреть, и видеть его… таким. Меня не было всего пару месяцев, что стало с жизнерадостным парнем?

Я, конечно, не рассматривала так пристально Генри Честера, но мне тоже показалось, что он сильно похудел, кожа лица у него потемнела, и мне показалось, что в волосах у него появилась седина.

— Что здесь происходило? — спросил Джон Честер.

И если честно, я не хотела всё рассказывать, но потом я подумала, что за жизнь меня ждёт с этим человеком, если я буду что-то утаивать, что-то недоговаривать, что-то говорить по-другому? Я просто выстрою огромную толстую стену лжи, и всё, и на этом всё закончится, потому что эта стена навсегда разделит нас. И тогда я рассказала Джону всё, так как я это видела. И про покушение на Норфолкской дороге тоже...

Я подумала, глядя на Джона, который, выслушав меня, сидел вот уже добрых пять минут с каменным лицом: что будет, если Джон откажется от меня? Подумала, что, может быть, стоит в определённый момент уйти и не пытаться что-либо изменить, не пытаться что-либо сделать, не пытаться чему-либо противостоять, а просто отойти, сделать шаг или два шага назад и дать возможность судьбе самой решить, какой путь она выберет.

Когда же Джон взглянул на меня, оторвавшись от своих мыслей, то моя первая мысль была: вот и всё.

Но ощущения были странные. С одной стороны, я страшилась того, что всё может закончиться здесь и сейчас, а с другой, у меня появлялось ощущение некоего освобождения.

Накануне я получила письмо из Уэльса. Мне писала леди Ярон. В коротком письме много не напишешь, и она написала, что чувствует себя хорошо, что стала похожа на большую бочку, а Надд ей всё время врёт, что она красивая.

Я, как наяву, представила себе этих двоих: он наверняка врёт ей комплименты, а она ему не верит. И мне дико захотелось поехать домой. Больше всего я боялась, что меня задержат в столице до наступления холодов, когда закроется навигация, и тогда я могу не успеть добраться домой и по суше. Об этом я тоже сказала Джону.

Джон уже узнал от короля, что мы получили разрешение Папы на брак, но теперь, глядя на него, я начала сомневаться, что он согласится связать себя узами брака со мной прямо сейчас.

Но заглянув в его глаза, я поняла, что все мои сомнения, все мои метания и размышления — всё было ошибочным.

— Маргарет, — сказал Джон. — Вы выйдете за меня?

Я уже один раз сказала ему "да", и сейчас я это повторила.

Любопытно, что свадьбу при отложенном браке можно было назначить быстро, потому что как подтверждение брака будет происходить позже. И Джон пообещал поговорить