Синие звезды - Роман Романов

— Я, я случайно перепутала, — быстро исправила собственное недоразумение Летеция.

Хотя, по правде сказать, в эту секунду ей было совершенно все равно и на Августа, и на Анолия, и на них обоих вместе взятых.

С каждым последующим ответом принцессы, допускающей все новые и новые ошибки, лицо наставника становилось все более хмурым, а вокруг глаз проступили морщины.

-Война с Аутсменией началась триста тридцать лет назад, во времена короля Иосифа II, — перебил Летецию, даже не дослушав ее ответ, профессор, — Простите, ваша светлость, но так не пойдет. Сейчас ваши мысли заняты чем угодно, только не изучением истории.

— Я просто не выспалась, поэтому и не могу сосредоточиться, — попыталась оправдаться девочка.

Лицо наставника искривилось от не довольства:

— Очень печально слышать от вас столь глупое оправдание, — сухо проворчал де Ляпен своим привычно невозмутимым голосом, в котором, несмотря на внешнее спокойствие, читалось явное раздражение.

И, бросив пристальный взгляд на принцессу, профессор негромко добавил:

— Умение учиться на ошибках прошлого, ваша светлость, один из самых важных аспектов для любого правителя.

Он перевел взгляд на окно, несмотря на вставленные в него толстые стекла, в покои просачивался аквоморовый дым. — И очень плохо, что многих правителей история так ничему и не научила.

Де Ляпен почесал рукой уже начавшую лысеть изрядно поседевшую голову, вспоминая, о чем закончил говорить на прошлом уроке, и, устремив взгляд куда-то вдаль, словно желая увидеть пред глазами прошедшие столетия назад события, он начал лекцию.

Его негромкий монотонный голос в это время заполнял все пространство, невольно заставляя вырисовываться в сознании великие сражения и великолепные давно канувшие в лету города.Обычно во время этих рассказов у принцессы захватывало дух, но сегодня ей было все равно. События прошлого, о которых говорил наставник, ускользали от нее, словно тонкая ниточка, обрывающаяся каждый раз, как только девочка хотела задержать ее. Летеция закрыла глаза. В голове была темнота, как будто горящие до того момента внутренние светильники навсегда потухли, забрав вместе с собой возможность что-либо представлять.

Лицо Де Ляпена, заметившего, что принцесса, закрыв глаза, снова погрузилась в свои мысли, совершенно не слушая его, вновь искривилось от недовольства, и он в легонько кхыкнул, желая обратить внимание девочки на себя.

— Вот к чему приводит, когда родители не уделяют должного внимания воспитанию своих детей, допуская их вседозволенность, ваша светлость, плачевные последствия потом сказываются на целых народах. Сын последнего герцога Вильмы, принц Анжер, был невыносимо капризным молодым человеком, считая, что ему достаточно лишь топнуть ножкой, как все тут же должны кинуться исполнять его прихоти. А как только встречалась какая-нибудь трудность, трусливый принц тут же прятался за спины родителей. Герцог Вильмы вместо того чтобы, простите, ваша светлость, дать ремня, только потакал капризам наглого отпрыска. Не имея никаких врожденных талантов, с легкой подачи отца, желавшего для сына лучшего будущего, Анжер был назначен командующим вильментским войском, которое благодаря принцу постепенно превращалось в балаган. Все руководство вильментской армией свелось к попойкам Анжера с дружками, назначенными им генералами. В первом же сражении с Вистфалией трусливый принц бежал, кинув своих людей на произвол судьбы. Но вместо того чтобы получить заслуженное наказание, он получил от отца еще более высокий чин. И взбалмошный, трусливый Анжер, не сделавший в своей жизни ровным счетом ничего для продвижения по службе, продолжил оказывать неоценимую услугу врагу в покорении собственной страны.

Профессор замолчал и, пристально посмотрев в лицо Летеции, произнес:

— И самое печальное, ваша светлость, что по-прежнему остается множество таких же Анжеров… — и, тяжело вздохнув, де Ляпен добавил: -История, к сожалению, ничему не учит людей.

Под пристальным взглядом наставника принцесса вздрогнула. Девочке показалось, что последние слова обращены лично к ней.

«Я некапризная и нетрусливая», — насупившись, подумала она, чувствуя нахлынувшее на нее раздражение.

— Разве каждый родитель не должен хотеть самого лучшего для своего ребенка? — обратилась принцесса к наставнику.

Профессор вздохнул:

— Ваша светлость, одно дело хотеть, а другое — использовать свою власть, чтобы протолкнуть наверх бездаря, потворствуя и прикрывая его бесчинства.

— А как бы вы поступили, господин наставник, если бы ваш сын оказался трусливым бездарем, и его ждало справедливое наказание? — все еще чувствуя раздражение, спросила Летеция.

Всегда невозмутимый и уверенный профессор замялся, а на его лице выступило несколько крупных капель пота.

— Вы меня знаете, ваша светлость, — неестественно тихо промямлил де Ляпен.- Я не стал бы врать, чтобы выгораживать, кого бы то ни было. Это низко, ваша светлость, — неуверенно промямлил наставник.

Раздражение постепенно сходило на нет, и девочка снова почувствовала насколько ей внутренне плохо. Она закрыла глаза. У принцессы было ощущение, что если сейчас она даже упадет замертво, то мучавшая ее душевная боль никуда не исчезнет, продолжив преследовать ее и по ту сторону жизни.

Де Ляпен закончил говорить и, что-то сухо проворчав на прощание, вышел в коридор, все еще стараясь стереть капельки пота со своего лба.

Летеция тем временем обессиленно плюхнулась на кровать.

Не было сил жить, не было сил умереть.

Зашедшая в покои служанка, бросила на девочку удивленный взгляд, не понимая, отчего та могла так устать. Не понимала этого и сама Летеция, но от этого ей ни чуточку не было легче.

Наставник вышел из покоев принцессы и, взглянув на наручные часы, сокрушенно покачал головой.

— Господин профессор, еще не забыли меня? -окликнул де Ляпена чей-то звонкий голос

Де Ляпен повернулся, взглянув на того, кто его звал. Это был молодой человек, одетый в расшитый бархатом дорогой фрак. Под левым глазом молодого человека красовался недавно полученный им фингал, который тот тщетно пытался скрыть, что придавало выражению лица еще более помятый вид.

— Ах, сударь де Линкальм, — поправив съехавшие на бок очки, проворчал профессор. — Как же, как же, помню. Вас, кажется, после третьего курса отчислили?

— Я сам ушел, — раздраженно перебил де Линкальм. — Видите ли, профессор, его светлость канцлер заметил мои выдающиеся таланты и решил, что мне незачем и дальше пылиться в вашей богадельне.

— Сожалею, что наша богадельня лишилась такого таланта, — усмехнулся профессор, бросив взгляд на красующийся под глазом молодого человека синяк. Де Ленкальм передернулся от злости.

— Его светлость канцлер организует званый вечер, вы могли бы зайти, гости так и жаждут послушать