Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

радио в клубе, мол, пакт Молотова – Риббентропа, «финка», раздел Польши, война в Европе, но никогда всерьез не воспринимал. Кто там воюет, с кем, мне-то на кой эта беда? Война шла где-то далеко, будто в ином измерении. Да и какая война, когда они тут анчуток гоняют и кумельганов в болотах топят?

КХР-РЯМС!

Но не тут-то было. Зашел он как-то в клуб, а там селяне столпились у радио, слушают перезвон колокольчиков, як сдурели все. Дема спросил было, что случилось, так на него все зашикали. Он замолк, прислушался, вытягивая голову из-за спин односельчан. Колокольчики перестали звенеть. Сменивший их зычный мужской голос раскатисто декламировал: «Внимание! Говорит Москва! Передаем важное правительственное сообщение… Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза…»

– Ох, батюшки… – Одна женщина рухнула в обморок, но на нее никто не обратил внимания. Мужики стояли, уставившись на радио воспаленными глазами, сжав кулаки, все как один ловя каждое слово. «Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит! Победа будет за нами!»

И все замолкло. Радиола зашуршала помехами. Люди стояли как вкопанные, переглядывались. Начали перешептываться, сначала вполголоса, а потом все громче:

– Гэта шо ж такое? Гэта где ж они?

– Знамо дело – Украина. Киев, Житомир, Севастополь… Молотов ужо вещал седня…

– Ох божечки, шо ж таперь буде?..

– Молчи, старая! Думать надо! Староста где? А председатель?

– С наркомом говорят по телефону!

– Зови Ильича, он партийный!

– Твой Ильич тока с горилкой в партии! Председатель где?!

– Я тоже партийный, и шо с того?

– А зараз кто речь толкал? Молотов знову?

– Левитан гэта, дурная ты баба!

– Во гамон якой… Украина ж поблизу с нами.

ТР-Р-РЯСЬ!

Дема тихо выскользнул из клуба, побежал домой – докладывать новости. На крыльце уже услышал, что дома гости. Остановился, прислушался, приложив ухо к щелке. Мужской голос быстро, со злостью выговаривал:

– Война началась, дура! Ща знаешь, шо будет? Не твои эти книжки да травки! Говорил же – замуж за меня иди! Со мной тебя никто не тронет! Ни черт, ни немец! Я киловяз, а не потроха собачьи!

– Уходи, Мирон… Не хочу я с тобой. И не буду! Война так война…

– Дура! Куда ты со своим этим… идьетом малолетним?

– Уж найду куда!

Дема кхекнул погромче, постучался и вошел. За столом сидела Купава, комкая в руках полотенце. Над ней нависал пожилой мужик из соседней деревни, которого Дема уже пару раз видал – Мирон Сухощавый. Ходили слухи, что он колдун. Только не тот колдун, что порчу снимает, а как раз из тех, кто ее накладывает. Порчун, значит. Сухощавый обернулся к ученику, скривил тонкие губы в презрительной усмешке:

– А-а-а, явился не запылился! Ладно, оставлю я вас, парочку идьетов.

– Кто идьет, а у кого и своя голова есть, – спокойно ответил Дема, глядя в глаза Сухощавому. Он его почему-то совсем не боялся.

– Цыц, щенок! Я на тебя плюну – заживо сгниешь! – Колдун поправил пиджак, зыркнул из-под бровей так, что Дема оторопел. – Знатким себя возомнил, малец? Ну дык я зараз покажу, якая знаткость бывает… Скручу в рог бараний, погублю!

– Мирон, не смей! – поднялась с места Купава. – Я тоже кой-чего умею!

Сухощавый плюнул на пол да вышел наружу. Во дворе еще выматерился грязно, будто проклял напоследок.

– Дурень ты… – только и сказала Купава, аккуратно стирая с пола плевок тряпкой. – Няможна ему прям в очи глядеть. Это ж порчун, он с чертями братуется. Ему твой взгляд – что дорожка в душу.

– Пущай заходит. Як зайдет, так и вылетит. Ты слыхала, что война почалась?

– Слышала… Садись чай пить.

Дема присел за стол, схватил ватрушку.

– А он тебя замуж звал?

– Звал-звал, да я отказала. С чертями мне не по пути. Ты ешь давай, да будем думать, как жить нам дальше. Ох, плохо будет…

Что будет-то?.. Ученик молча жевал и прихлебывал чай. В клубе громко включили «Интернационал», загремевший по деревне:

Вставай, проклятьем заклейменный

Весь мир голодных и рабов…

ТР-РЯМС! Немцы добрались до Беларуси быстро – не прошло и месяца. Рано утром в Задорье въехала, как к себе домой, мотострелковая рота. Деревня наполовину опустела. Все мужики заранее ушли в леса, а кто остался, те стали полицаями. Не по доброй воле, просто так потребовалось – якобы в целях разведки. Позже фашисты перевешали половину ложных полицаев, и всем стало ясно, что гитлеровцы шуток не любят. Дема отсиживался в доме на окраине. Купавину хату немцы обходили стороной – где заговоры помогли, а где и верный суседко будто огородил избу невидимой стеной. Но все равно кто-нибудь да совался к ним. Однако при виде кособокой бабки солдаты уходили, со злости ломая то плетни на заборе, то замок в сарае. Старуха беспомощно кричала им в спину проклятья. Раз в неделю Дема выбирался в клуб: новости послушать, переговорить с кем из местных и взять немного еды. Там расквартировали офицеров. Из пузатого медного проигрывателя играли немецкие шлягеры, гитлеровцы сидели с расстегнутыми ремнями и в кителях нараспашку, выпивали шнапс. Заметив мальчика, офицеры подзывали его со словами: Junge-Junge! Даже давали ему шоколад, как будто с некоторой жалостью. Меж собой они разговаривали:

– Echt Schade für den Kleinen. Wenn die Schutzstaffeln ankommen – die legen hier alles platt. Echt mieß ist das ganze! 21

– Nun ja, Krieg ist Krieg. Hauptsache – damit hamma nix zu tun.22

– Das sagst du! 23

ДРЯСЬ!

Дема еще не знал, что эти-то – обычные военные вермахта и они во сто крат лучше тех людей с волчьими глазами и собачьими повадками, которые придут позже. Он не знал, что ожидает Задорье в дальнейшем. Не знал про судьбу деревни Хатынь, где жила его двоюродная бабка по матери. Не мог и предполагать, что война продлится не год, не два и даже не три. Но в его душе уже зрело ощущение скорой и непоправимой беды. Однажды ночью у них в сарае остался Макарка – пьяница, каких свет не видал, а нынче партизан Белорусского фронта. Приполз вечером по полю, спасаясь от патруля, а Купава, добрая душа, его и прикрыла. Как совсем темно стало, Дема отнес ему сала с хлебом.

– И чаго вы там, в лесе, робите?

– Воюем немца! – с полным ртом отвечал