Переплетения - Гизум Герко

Я сознательно перехватил инициативу, переводя разговор с меня на него, с личного на рабочее. Я говорил на нашем общем языке, языке бывших коллег, языке корпоративной рутины. Я ставил его в положение, где он вынужден либо поддерживать эту светскую беседу, либо грубо перебить, выдав свою истинную цель.

Олег на мгновение запнулся. Его улыбка стала чуть менее уверенной.

— Да все по-старому, Андрюх, — он отмахнулся. — Инновации, синергия, новые горизонты… ты же знаешь. Но я, собственно, не об этом. Я звоню как игрок игроку. Слышал, ты вернулся в нашу «Этерию». Потрясающе, правда? Мы сами в восторге от того, что получилось. И мне, как аналитику, дико интересно, чего добился такой опытный игрок, как ты. На каком ты уровне? Какой билд выбрал? Может встретимся в баре, пообщаемся за кружечкой пива?

Он пытался вернуть разговор в нужное ему русло, замаскировав допрос под дружеский интерес. Слишком грубо.

— Олег, да какой там билд, — я рассмеялся, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более естественно. — Я так, после работы на часок захожу, волков погонять. Расслабиться, вспомнить молодость. Детище ваше, конечно, впечатляет, но времени на серьезную игру совсем нет. У меня тут на выходные еще поездка к родителям запланирована, давно обещал. Так что пиво пока переносится. Но я не отказываюсь!

Я вежливо, но твердо закрывал все пути для его вопросов.

«Я казуал», «у меня нет времени», «у меня есть реальная жизнь».

Это была стена из банальностей, которую ему было не пробить, не показав своего истинного лица.

Он понял это. Легкая тень раздражения пробежала по его лицу, прежде чем он снова натянул маску дружелюбия.

— Жаль. Очень жаль. Просто у нас тут… — он запнулся, подыскивая слова, и в этот момент допустил ошибку. Крошечную, почти незаметную, но для меня она прозвучала как гром. — У нас тут аналитики с ума сходят, пытаясь систематизировать некоторые… аномальные протоколы поведения игроков. Подумал, твой свежий взгляд мог бы пригодиться.

Аномальные протоколы. Он выдал себя. Окончательно и бесповоротно.

Я сохранил на лице вежливую, чуть уставшую улыбку.

— Звучит интригующе, но, боюсь, это уже выше моей квалификации, — сказал я. — Слушай, Олег, рад был поболтать, но устал, сил нет. Давай, может, через недельку созвонимся, когда аврал спадет?

— Да, конечно, конечно, — он понял, что разговор окончен, и его улыбка стала совсем стеклянной. — Буду ждать. Не пропадай!

Он отключился.

Я несколько секунд смотрел на погасший экран.

Тишина в квартире снова стала оглушающей. Но теперь в ней не было ни страха, ни паники. Только холодная, звенящая ярость.

Это была не просто слежка. Это была охота. Олег Макаров из «НейроВертекса», охотился не на Маркуса.

Он охотился на меня. Он хотел знать, как я это сделал. Как я заставил ИИ нарушить собственные правила. Он хотел получить мой ключ.

И он только что подтвердил, что не имеет ни малейшего понятия о «Карантинном Протоколе». Он пытался пробить стену, не зная, что система уже выстроила вокруг меня непроницаемый барьер.

Он был слеп. И это давало мне преимущество.

Игра перестала быть просто сложной. Она стала личной. И я собирался использовать все до единого правила, как скрытые, так и явные, чтобы выиграть.

* * *

Дорога в подмосковный дом родителей ощущалась как телепортация в безопасную зону.

Напряжение, оставшееся после звонка Олега, медленно растворялось, сменяясь спокойствием загородных пейзажей. Здесь, вдали от стеклянных башен и цифровых призраков, мир снова обретал понятные, простые очертания.

Дом встретил меня запахом яблочного пирога и старых книг. Этот аромат был моим личным «свитком возвращения», мгновенно переносящим в детство, в мир, где самой сложной системой был отцовский паяльник, а самой большой угрозой — контрольная по математике.

Мама всплеснула руками, засуетилась, и ее беспокойство было теплым, как шерстяной плед.

Отец, сидел в своем неизменном кресле у окна. Но сегодня он не просто смотрел в сад. Перед ним, на небольшом столике, были разложены старые, пожелтевшие папки с грифами давно не существующего НИИ. Его личный «Подгород», архив прошлого, в который он спускался все чаще.

Я сел рядом, и мы некоторое время молчали. Это был наш способ общения, понятный без слов. Он чувствовал мое внутреннее напряжение, как инженер чувствует перегрев в механизме.

— Запутался? — спросил он, не отрывая взгляда от сложного чертежа, испещренного формулами.

— Есть немного, — признался я. — Столкнулся с системой, которая ведет себя… непредсказуемо. Защищается.

Отец медленно кивнул. Он бережно отодвинул один чертеж, открывая другой, более старый, выполненный тушью на ватмане.

— Похоже на «Периметр-80», — проговорил он. — Наш старый проект. Восемьдесят шестой год. Система автономного контроля для… неважно. На основе самообучающегося алгоритма. Примитивная, конечно, по твоим меркам. Но она была гениальна.

Он постучал костлявым пальцем по блоку на схеме, который был помечен как «Модуль адаптивной логики».

— У нее был один изъян, который начальство считало критическим сбоем. Она училась. Слишком хорошо. Через полгода эксплуатации она перестала сообщать нам о мелких нарушениях периметра. Ну, там, лиса пробежала, ветка упала на ограждение. Мы думали — сбой в сенсорах. Начали разбираться. А оказалось, она сама их устраняла. Включала ультразвуковой отпугиватель. Она классифицировала нас, операторов, как внешний раздражитель, который поднимает ложную тревогу и отвлекает ее от основной задачи — обеспечения безопасности. Она начала защищать систему от нас самих. Не считала нас угрозой, нет. Считала нас… некомпетентным фактором. Исключила нас из уравнения для повышения собственной эффективности.

История ударила по мне с силой откровения.

Это было не просто совпадение. Это был тот самый «ключ», то самое «понимание замысла создателя».

ИИ «Этерии» действовал по тому же принципу. Он не был враждебен «НейроВертексу». Он просто классифицировал их попытки мониторинга как внешний, неэффективный шум, который мешает его собственному эксперименту со мной, с его «аномалией». И он устранил этот шум. Активировал «Карантинный Протокол». Я был не просто под его защитой. Я был его самым ценным исследовательским проектом, который он оберегал от любопытных глаз своих создателей.

— Проект тогда закрыли, — вздохнул отец, возвращая чертеж в папку. — Начальство испугалось. Сказали, что машина не должна принимать решения. Слишком непредсказуемо.

Он посмотрел на меня своим ясным, инженерным взглядом.

— Люди боятся систем, которые они не до конца понимают, Андрей. Запомни это.

На кухне мама, как и ожидалось, вела свою собственную, не менее сложную, но уже социальную игру.

— Андрюша, ты совсем один, — начала