Как поймать монстра. Круг третий. Книга 2 - Арина Цимеринг

* * *

Лицо… Нет, маска в виде лица мистера Эшли не дрогнула. Не скривилась и не ужаснулась, оставаясь такой же озадаченной, как и до этого. Только вот настоящий мистер Эшли оценил бы идею, Киаран был в этом уверен.

– Это ведь просто. Если вы настоящий мистер Эшли, то вам ничего не грозит.

Маска все еще не дрогнула. Но Оно вздохнуло – шумно, показательно, как будто именно это и должно было убедить остальных.

– Хорошо. Гейс так гейс, господи… – Оно снова вздохнуло, подняв одну раскрытую ладонь в воздух, будто этот клятвенный жест мог продемонстрировать всю нелепость ситуации. – Клянусь тебе, я – это я.

– Нет, – произнес мистер Райс, прежде чем Киаран успел открыть рот.

Тон был сухой, отрезающий всякую возможность возражения. Оно, удивленно посмотрев на мистера Райса, медленно опустило руку.

– Не так, – добавил мистер Райс, чуть наклонив голову, словно оценивая что-то невидимое перед собой. – «Я клянусь, что являюсь Норманом Эшли, рожденным в Америке тридцать лет назад».

Повисшее молчание было странным. Оно будто не могло найтись с ответом, но чем дольше Оно молчало, тем больше менялись лица остальных. Даже Бен больше ничего не выкрикивал. Наконец Оно покачало головой:

– Это сумасшествие. – И взмахнуло руками. – Мы не знаем, как работают эти гейсы, и понятия не имеем, безопасно ли это…

– Но ты только что это сделал, – безо всякой эмоции в голосе сказал мистер Райс. – Ты уже поклялся. Какая разница, в какой форме. Просто успокой его, и он опустит пистолет.

– Ронни, умоляю тебя, это же бре…

– Поклянись, американец, – напряженным голосом перебила миз Дудж.

– Так, ладно. – Оно приложило одну руку ко лбу. – Вы все тут чокнулись, конечно, но ладно… Только сначала сделайте милость, пусть Киаран перестанет в меня целиться…

– Клянитесь, – резко потребовал Киаран.

– Ты ведь меня знаешь, – несчастно проблеяло Оно, и вот тогда – тогда Киаран заметил крохотный шаг в свою сторону.

Он дернулся, вскидывая пистолет выше, но этим только всполошил остальных, и Оно воспользовалось этим:

– Не стреляй!

И сделало еще один шаг – но не назад, от дула пистолета, а вперед. К нему. Ближе.

Киаран чувствовал, как собственный палец давит на скобу. Оно убьет его. Прежде чем они сообразят, оно убьет его!

– Не двигайтесь! – вскрикнул он от страха.

– Блайт, убери пистолет, немедлен…

Еще один совсем незаметный шаг.

– Опусти чертову пуш…

Еще шаг. Неужели они не замечают?!

– Я выстрелю, если ты не опустишь пистолет!

Полыхнул костер – взметнулся высоко и хищно, и в этом зареве, оглушенный голосами, которые кричали ему опустить пистолет, Киаран снова увидел эту искривленную, страшную улыбку. Улыбку, которая говорила ему: «Ты никогда не сбежишь. Все, что умерло на этих землях, принадлежит мне».

Еще шаг.

– Киаран!

А затем – затем раздался выстрел.

* * *

Его шепот проникал внутрь, скользил холодом по глотке, будто Кэл его глотал. Если бы звук мог быть ядовитым – этот шепот был бы ядом, попадающим в тело через ушную раковину, спускающимся по горлу и оказывающимся у тебя внутри раньше, чем ты успеваешь принять противоядие.

– Потому что правда ведь вот в чем… – И яд внутри Кэла распустил свои отравленные цветы. – Ты можешь пожертвовать Джеммой. Ты можешь пожертвовать Норманом и Сайласом. Детка с твоей смертью не справится, но ты ее – переживешь.

Он смотрел на Кэла его же глазами и говорил его ртом, но теперь Его голос не вспарывал пространство, а лился по нему…

– Ты всегда оставлял позади потери и раны. Не страдал ни по кому долго.

…Скользил по ветвям и переплетался с корнями деревьев.

– И другие. Ты не горюешь по ним. Ты ни по кому не горюешь. Охотник. Ликвидатор. Палач.

Другие считали его бесстрашным. Парнем, который ничего не боится. Они были неправы.

Другие считали его рубахой-парнем. Открытым, скорым на эмоции, а значит, эмоциональным. Душевным. Они были неправы.

– Ты никогда не приносил жертв, Кэйлуа. Никогда не давал обещаний, которые не собирался выполнять.

Кэл лучше всех подходил для этой работы.

Самайн улыбнулся, и наконец в этой улыбке промелькнуло что-то нечеловеческое.

– Но этому мальчику… – протянул Он довольно, – ему ты пообещал.

Конечно. Конечно же, он видел и это. Глупо было думать, что они могли хоть на минуту спрятаться от него, укрыться от всевидящего глаза, застывшего в небе Глеады и глядящего на них сверху вниз.

Этот глаз видел, как Кэл сорвался там, в деревне; видел, как Кэл пытался взять себя в руки. Наблюдал, как Кэл поддается, погружается в подозрения и паранойю – и как выныривает оттуда.

Слышал, как Кэл обращался к нему в тумане, и, может, потому и явился прямиком оттуда. Прямиком из небытия.

– Почему ты пообещал ему, Кэйлуа?

Самайну не требуется его ответ – зачем, если он слышит его раньше, чем тот успевает оформиться. У него лицо Кэла и его мысли. Он в его голове.

Все это время он был у них в головах.

– Таких, как ты, я ценю больше всего. Многие воины не боятся убивать и не боятся умирать, но… – Он покачал пальцем в воздухе. Очень человеческий жест. Издевательски-человеческий, а оттого – искусственный. Насквозь фальшивый, словно что-то только хочет притвориться человеком. – Единицы из них видят свой страх, знают свой страх и не боятся, когда тот приходит.

Пальцем Самайн указал на Кэла, направив его прямо ему в грудь, но так и не коснувшись свитера. Кэл медленно опустил взгляд на его – на свою – руку.

– Ты очень ценен. Но твой маленький жизнетворный друг… – рука медленно двинулась от него, – он нам так и не пригодился. А значит… – Самайн резким движением опустил указательный палец, возвращая его в кулак. Под ногтями чернели полосы грязи и крови. – Значит, мне он больше не нужен.

Лицо Кэла улыбалось. Двойник с интересом посмотрел в небо, будто ждал, что сейчас откуда-то раздастся предсмертный крик, – и Кэл замер, тоже ожидая его услышать. Но крика не было, и Он клокочуще рассмеялся, довольный своей шуткой. С каждой секундой он становился все меньше и меньше похож на Кэла.

– Сможешь выполнить свое обещание, охотник?

И хихикнул сухо и тихо, словно ветер пошевелил горсти листьев.

Смешно, смешно…

Не было ему смешно.

Он выпрямился, его спина слегка выгнулась, как если бы руки кто-то держал за ниточки. Глаза, казавшиеся в свете костра слишком большими, блестели, но теперь не отражали ничего человеческого. Они смотрели