Ельник - Ульяна Ма

Она протянула вперед ладони, которые тут же натолкнулись на холодный металл. Ловкие девичьи пальцы обхватили его – рукоять меча, ледяную и сухую, что даже слегка покалывала кожу. Вторая половина меча, его лезвие, упиралось в тело Дауда.

– Держите крепко. Очень крепко. И тяните на себя.

В пустом коридоре раздались тихие размеренные шаги множества ног.

– Не слушайте. Тяните.

Лязгали доспехи. Слышалась знакомая, но все же неясная речь. Это они? «Они, они, они!» – забилось сердце.

Мара потянула рукоять на себя, при этом послушно не открывая глаз. Дауд, сидя на коленях, слегка подался назад, и лезвие со звонким щелчком вышло из его тела. Хрустнули позвонки. Он тут же развернулся, забрал из рук Мары меч и отложил его в сторону, где лежали остальные три орудия.

– Спасибо, госпожа, – он произнес это шепотом. – Можете открыть глаза. Но послушайте, мне нужно обезопасить вас. Здесь только люди, они не представляют угрозы. Я открою дверь. Вы снова закроете глаза, закроете руками уши. Затем я подойду и возьму вас на руки. Вы не откроете глаза. Вы откроете их, только когда я скажу. Вы все поняли?

– Да.

– Когда вы закрываете глаза?

– Когда ты откроешь дверь. И уши.

– Верно. И уши. Когда вы откроете глаза?

– Когда ты скажешь.

– Верно. Вы молодец.

Она смотрела на его лицо, на его желтые глаза, ей становилось очень спокойно, будто прохладная дымка обволакивала тело и сознание. Белый образ вытеснял все остальное – он сильнее, важнее, он всеобъемлющ и вездесущ. И когда Дауд встал и подошел к двери, она завороженно следила за его плавными движениями, за его мягкими кошачьими шагами. Лишь когда он коснулся ручки двери, когда гул голосов и шаги стали необычайно громкими, она закрыла глаза, заткнула ладонями уши, сжалась в напряженный комок и замерла. Перед глазами пронеслась красная вспышка-стрела, вместе с ней вернулся нескончаемый звон.

Галая обезглавлена. Мама. Где мама? Она осталась у Марка? Почему стража нападает? Они ведь должны ее защищать. Галая мертва. Что это за тварь? Откуда в ней столько силы, столько злобы? Галая мертва. Тварь, тварь, красная, кровожадная, грохочущая, рычащая… Что им всем от нее нужно?

Нет. Тварь не была ни красной, ни рычащей. Она была молчалива, бела, стройна. У нее изящные мягкие движения, сильное тело, желтые глаза. У нее нет волос, она гладкая, как металл, как камень, как человеческое тело. Широкие плечи. Длинные руки. Огромный рост. Белый цвет. То, что должно пугать, лишь вызывало у Мары любопытство. Тварь так похожа на Дауда, если очистить его от ненужной ему шелухи: носа, ушей, век, губ, одежды, – от всего человечьего.

– Открывайте глаза.

– Девчонка-то без сознания.

Второй голос – хриплый, скрипучий, старый. Мара встрепенулась, обнаружив, что сидит на полу в башне алхимика. Неясно, стоит ли такой холод в самой комнате, или это ее взял озноб. Как застигнутый врасплох дикий зверь, Мара вскочила на ноги, но тут же чуть не повалилась обратно на пол, если бы ее не придержал Дауд. Кругом горели лампады, их свет мерцал на стенах, шкафах с книгами и приборами, на жутком искаженном лице старика, на умиротворенном облике Дауда.

– Где моя мама? – Мара хотела заплакать, но из глаз не пролилось ни слезинки, а голос ее охрип. – Уже все закончилось?

– Госпожа, – Дауд сидел рядом с ней на корточках. Он мягко положил руку ей на плечо, и рука оказалась очень легкой и теплой от алой крови, оставшейся у него на пальцах. – Стражи больше нет. Остался только нефилим.

– Ты привел сюда нефилима? – старик алхимик даже приподнялся в кровати, но это далось ему тяжело. Теперь Мара поняла, что это не блики света делают его страшное лицо таким жутким; алхимик болел, и болезнь оставила отпечаток на его дряблой коже. – Хоть перед смертью посмотрю на сие чудо во плоти.

Старик хрипло рассмеялся, но смех тут же перешел в кашель.

– Та тварь – нефилим… – задумчиво протянула Мара. Когда перед глазами вновь явилась сцена обезглавливания, она зажмурилась. – Но ты ведь тоже нефилим? Вы не похожи…или похожи?

Старик продолжал не то смеяться, не то заливаться кашлем. Дауд замер, уставившись в глаза Маре.

– Да. Нефилим. Но я сделан для вас. Чтобы не пугать. Чтобы быть похожим на вас.

Стук-стук-стук. Крыша башни стала издавать звуки, похожие на человеческие шаги. За окном вниз слетел кусок черепицы, что заставило Мару вздрогнуть и сжаться в комок.

– Не очень-то он прячется, – с усмешкой произнес алхимик. – Я был лучшего мнения о нефилимах. Столько басен ходит, столько слухов о их бесшумном шаге…

– Ему незачем прятаться. Он знает, что я его чую.

Прежде, чем встать, Дауд мягко взял Мару за плечи. Она сидела в углу между дверью и стеной, прикрываемая небольшим столиком с засохшими растениями.

– Вы в безопасности. И, пожалуйста, закройте глаза.

Дауд встал и вынул из-за пояса раздвижное копье. Рукоять и наконечник не просто окровавлены – на пол упали черные вязкие сгустки крови, смешанной с кусками мяса. Страж остановился напротив окна и мелкое постукивание, лишь отдаленно напоминающее шаги, затихло. Мара поняла: вовсе это были не шаги, а предупреждение или даже вызов. И Дауд готов его принять.

– Нефилим, – Дауд произнес это словно не языком, и звук образовался не во рту, а где-то глубоко в его глотке. Щелканье, рычание и вой составляли его речь. Мара ощутила, как по ее спине пробежали скользкие мурашки. – Арек азош.

Алхимик вновь привстал в постели и сощурил глаза. Мара ожидала, что единственное окно в его башне разобьется и в комнату влетит это жуткое существо. Она ждала, что оно бросится к ней, и что Дауд ловко перерубит его тонкую, жилистую спину. Но за окном мелькнули его руки. Тонкие когти аккуратно вошли в оконную раму, и створки со скрипом открылись. На столик около окна, заваленный колбами, банками и горшками с сухими растениями, опустились длинные руки. За руками в оконном проеме показалась гладкая голова с большими желтыми глазами, лишенными век. И только потом, ссутулившись и неестественно изогнувшись, показалось остальное тело нефилима. Он изящен и аккуратен, не опрокинул и даже не шелохнул ни одного предмета на рабочем столе алхимика. Мара наблюдала за существом, забывая дышать. Нефилим тихо спрыгнул со столика и встал на ноги, с хрустом расправив плечи. Он намного выше, худее и жилистее Дауда. Тело лишено всяких половых признаков, грудь представляла собой толстую белую хитиновую пластину с вытянутым, как у птиц, килем, а лицо ровное, гладкое, без складок, шрамов и