Ельник - Ульяна Ма

– Госпожа моя, – с трудом выговорил он. – Бунт. Бунт…

– Что еще за бунт?! – она наклонилась к нему так резко, что советник вздрогнул. Схватив его за воротник расшитой рубашки, с невероятной силой медведицы подняла с пола и тряхнула так, что его голова чуть не слетела с плеч. – Я сверну тебе шею, если ты сейчас же мне ничего не объяснишь или не выпустишь меня из этой проклятой комнаты! Ну?!

Виктор испуганно поднял руки вверх, пряча взгляд от хищных глаз своей госпожи.

– Я сам толком ничего не знаю, госпожа, – он мелко дрожал, а на лбу проступили капельки пота. – Не велите казнить! Выбежал, кругом ни души. Понесся, сломя голову, к комнате госпожи Марены, там столпотворение стражи, они кричат, дерутся, кругом трупы и кровь.

– Я слышала крик своей дочери! – зарычала ему в лицо Рагнеда, будто желая заживо съесть его голову.

– Я тоже слышал! Но я уже бежал оттуда, госпожа. Они меня заметили, погнались, но не долго… вернулись обратно, наверное. Там Дауд, госпожа, Дауд…

– Жалкий гаденыш, трус! – она с силой швырнула его на пол, и Виктор, как безвольный пёс, послушно опустился на колени и склонил вниз голову.

– Что я мог сделать, госпожа? Если ее страж не справится…

– За ту сумму, что я ему отвалила, он должен победить саму смерть! – в ярости Рагнеда опрокинула прикроватную тумбу. Марк вздрогнул, не ожидая такой силы от статной правительницы степенного возраста, которая всегда была примером гордости и сдержанности.

– Я считаю так же, госпожа! – Виктор почти распластался на полу в угодливом поклоне. – Клянусь, я бы ничем не мог помочь, только бы путался под ногами…

– Твоя верность короне кончается там, где начинается твоя шея, пес, – Марку показалось, что женщина сейчас пнет советника по голове мягкой туфлей.

– Как вам угодно, как скажете, – он дрожал и почти рыдал. Марк сел на кровать, уже не чувствуя ни боли, ни жжения – только страх. За дверью тишина. Мама тоже молчала. Оставалось только ждать. Но сколько?

Виктор расположился на полу, в том же месте, где недавно дрожал перед яростью княгини. Рагнеда замерла у окна, словно в кромешной зимней темноте, в падающих на ветру снежинках она могла что-то разглядеть. Догорала лампада, становилось все темнее, а рассвет не торопился наступать, казалось, что зимнее утро не начнется никогда.

Все на этом свете теперь зависело от Дауда.

В коридоре раздался звук мелких, но очень быстрых шагов. Все разом обернулись к двери и замерли в ужасающем ожидании, вслушиваясь, как быстро и как неизбежно эти шаги приближаются к их комнате. Они стали ближе и ближе, и по двери раздался удар. Подпирающее кресло не качнулось, но чьи-то кулаки усердно барабанили по двери и раздавались неясные, невнятные стоны. Рагнеда решительно взялась за кресло, но Виктор отчаянно замахал руками, на четвереньках подползая к своей госпоже.

– Не надо, умоляю! Мы не знаем, кто это!

– Иди, трясись в своем углу, – княгиня отодвинула кресло. – Это Аглая. Не слышишь, что ли, как мычит?

Как только приоткрылась маленькая щель, в комнату влетела Аглая. Марк помнил ее: эта девушка сияла ярко-рыжими волосами даже в темноте комнаты. Она упала в руки Рагнеды, словно та не ее хозяйка, а мать или подруга. Теперь Аглая, вместо мычания и тишины, рыдала непривычно громко, прерываясь на крики.

– Оожа! Оожа! – она едва выговаривала даже эти звуки сквозь льющиеся градом слезы, – оова ааи! Гааи!

Виктор поспешно закрыл за ней дверь и подпер креслом. Княгиня обхватила голову Аглаи ладонями и аккуратно подняла к своему лицу, желая видеть глаза служанки.

– Где Мара? Ты видела ее?

Аглая отрицательно замахала головой, и как только княгиня разомкнула руки, служанка повалилась на пол. Только теперь Марк видел, как тяжело она дышит, и как слезы умывают ее бледное лицо, усыпанное веснушками. Княгиня осмотрела девушку с ног до головы. Она, Марк и Виктор пришли в ужас, потому что шерстяные носки, в которых прибежала девушка в спасительную комнату, пропитаны кровью. Мраморный пол спальни уже покрылся мелкими подсохшими пятнами.

– Сними носки и сядь на постель, – княгиня указала на кровать, где сидел Марк. – Много тел ты видела?

Аглая затряслась, слезы мгновенно прекратили литься. Она закачала головой и прижалась горячим голым плечом к здоровой руке Марка. Он уже не чувствовал боли, поэтому, бросив короткий взгляд на служанку, надел на шею амулет. Мама откликнулась.

«Бедная птичка. Шла по телам. Не поёт».

Она дрожала и плакала, не переставая. Ее голые ноги замерзли, она поджала их под себя, как перепелка на насесте. Голые плечи тряслись от холода: печь уже давно не топилась. Марк стянул верхнее покрывало с кровати и накинул на спину Аглае; она встрепенулась, посмотрела на него мокрыми зелеными глазами, опустила голову и вжалась в плечо сильнее.

– Бойня, – вынесла вердикт княгиня, задумчиво опустив голову. – Ночью мы ничего не сделаем. Утром нужно совершить вылазку в деревню, собрать народ.

Она кинула на Виктора взгляд. Судя по его выражению лица, он не рад такой роли, но все же согласно кивнул.

Оставалось дождаться рассвета. Зимой, как известно, он не торопится появляться на небе.

15. Гарх-азош

В комнате тускло горела лампада, заботливо оставленная Галаей. Шторы были раскрыты, поэтому даже при отсутствии света сюда проникало блеклое лунное сияние, время от времени скрываемое тяжелыми зимними облаками. Мара уткнулась лицом в подушку.

Она так и не погрузилась в глубокий сон из-за постоянно вертящихся в голове мыслей. Ее дрему прервало странное напряженное ощущение. Она развернулась к Дауду. Лунный свет был настолько ярким, что она видела стража очень отчётливо. Он стоял не лицом к двери, как обычно, а боком, замерев и вытянувшись, как натянутая струна. Его плечи слегка вогнуты вовнутрь, а руки немного разведены; тело напряженное и собранное пружиной, даже в этом полумраке видны сухие мышцы и выступающие на полуприкрытой воротником рубашки шее жилы. Лицо по-прежнему не выражало ничего, но казалось куда более сосредоточенным и внимательным, чем обычно.

– Ты чего? – Мара приподнялась на локтях, но Дауд медленным движением поднес палец к своим губам. Дрожь пробежала по ее телу: ей не показалось, происходило действительно что-то странное и страшное.

Дауд так и замер с пальцем у губ. Затем он почти бесшумно втянул в себя воздух через полуоткрытый рот, и зрачки в его немигающих глазах резко расширились, чего Мара не видела еще никогда. Она тоже замерла и затаила дыхание, пытаясь понять, что является источником того необъяснимого