Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

нескольких секторах биомасса начала сереть и отмирать. Массы тканей, еще недавно пульсирующие и переливающиеся голубизной, оказывались мертвыми и рыхлыми, словно разложившийся хлебный мякиш. Внутри них прион работал так же безжалостно, как в мозгу зараженных.

Картина становилась все более тревожной. Болезнь не остановилась в локальном очаге. Она расползалась, оставляя за собой серые островки деградации.

Исаев систематизировал данные, чертил карту распространения. Но линии множились, расходились, и к началу третьего дня стало ясно: заражение не остановить простыми мерами. Оно уже глубоко укоренилось…

Пока лаборатория Исаева погружалась в мрачную рутину борьбы с новой болезнью, мир снаружи не замер. Федералы не медлили. Разведка донесла первые слухи о передвижениях еще днем, а к вечеру все стало очевидным. Началось полномасштабное наступление.

С севера ударили авиационные группы. Гул двигателей рвал небо над Карельским перешейком, и вскоре первые удары легли по окраинам Выборга и Приозерска. Огненные столбы поднялись над позициями зараженных, а следом, как волна, пошли механизированные колонны.

Один удар пришел из глубины Финляндии, через Сортавалу федералы двинулись на Петрозаводск, являвшийся, судя по всему, основной целью. Другой через Медвежьегорск, где стальные реки техники катились по старым трассам, методично продавливая сопротивление. По телефону раздался хриплый голос Стасевича:

— Вадим, слушай внимательно. Мы держим оборону, но долго не протянем. У ВССР подавляющее превосходство в артиллерии и авиации. Они выжигают все, боеприпасов не жалеют.

На стой стороне грохотали близкие взрывы.

— И еще, — голос Стасевича сорвался на кашель. — Они пустили в ход химию. Синильная кислота. Часть зараженных дохнет на месте, особенно низшие формы, массовые потери среди ходоков, много пострадавших среди гражданских.

— Мы держим город, — продолжил Стасевич. — Но это ненадолго. Если бы не подкрепления из Великого Новгорода, нас бы уже смели.

Картина становилась очевидной, пока рой изнемогал под ударами прионной болезни, враг ударил в самый уязвимый момент. Вадим помолчал секунду:

— Мы не можем помочь. Здесь в Питере вспышка прионной болезни. Введен тотальный карантин. Наши руки связаны.

— Значит, остаемся одни.

— Не совсем. Я смогу выслать батальон морпехов и небольшую группу ульевых. Это максимум.

— Хоть что-то, — откликнулся Стасевич. — Но если федералы продолжат давить в том же режиме, они нас сомнут.

— Тогда слушай внимательно, — сказал Вадим. — Твоя задача — продержаться двое суток. После этого действуем по основному варианту, ты знаешь какому…

Стасевич понял сразу — речь о переходе к партизанской стратегии. Сделать так, чтобы удержание захваченных территорий давалось федералам слишком дорогой ценой. Преимущество Единства заключалось в слабой зависимости от централизованных поставок топлива, лекарств, боеприпасов, еды. Хронофаг уже наделил зараженных всеми необходимыми инструментами для борьбы и выживания. Последние месяцы Единство в Петрозаводске и окрестностях подготовило множество схронов с оружием, подземных укрытий, нарыло туннелей, обустроило подземные ульи.

— Да.

— Готовься к долгой игре, — сухо отозвался Вадим. — Даже если останетесь без связи.

— Принято, — мрачно отозвался Стасевич.

— Я постараюсь сделать все, чтобы переломить ситуацию, товарищ полковник. Не отчаивайтесь.

— Будь спокоен, товарищ Пророк, мы бывали и в более безвыходных ситуациях. Тогда в Кронштадте было гораздо хуже… Никакой надежды, я, честно признаться, готовился пустить себе пулю в голову.

— Почему не пустил?

— Твое появление на сцене изменило расклады.

* * *

Стасевич сидел в командном бункере, но его глаза видели больше, чем могла показать любая карта. Роевое сознание разворачивало перед ним картину полноценную боя: трассы, переполненные военными колоннами. Беспилотники Единства и феи-разведчики передавали в сеть непрерывный поток образов и видеокадров. ВССР нескончаемым потоком гнали на юг массы техники и личного, явно не просто разведка боем. Стасевич сжал зубы. Он не мог остановить лавину, но мог хотя бы ударить.

+Всем группам вдоль трассы. Ждать сигнала.+

Заранее подготовленные стаи зараженных, затаившиеся в лесных посадках и полуразрушенных деревнях, подняли головы. Прыгуны поджимали длинные лапы, развитые замирали под насыпями, ходоки рычали в темноте. Сигнал пошел, и стаи сорвались.

Первые удары пришлись на головные машины колонн. Прыгуны рвали броню, ходоки бросались под колеса, развитые взбирались на крыши, швыряя гранаты и самодельные бомбы. Транспортные магистрали превратились в дороги смерти.

Но радость длилась недолго. Федералы были готовы. Ударил огонь артиллерии. Прикрывавшие с воздуха штурмовые вертолеты, самолеты и дроны начали бить по крупным скоплениям низших вирусных форм, не оставляя от них мокрого места.

Стасевич ощущал, как роевую сеть лихорадило, в ближнем радиусе включились средства РЭБ. Сигналы ТКТ глушились, а на их место шли ложные команды. Прыгуны и развитые дергались, застывали, словно в ступоре, одни сигналы приказывали атаковать, другие — замереть. Одни бросались вперед, другие останавливались и подставляли себя под огонь.

— Подготовились, суки! — выругался Стасевич сквозь зубы, ощущая бессилие. Рой, послушный обычно до фанатизма, теперь напоминал раненое, растерянное животное.

Омеги спасали ситуацию. Их разум так не зависел от роевого мышления, они могли действовать самостоятельно. Они организовывали хитрые засады, жгли бронетехнику, сбивали дроны, вертолеты, корректировали огонь минометов и собственной тяжелой артиллерии, хоть и немногочисленной…

Абсолютное бесстрашие — это было их оружие. Один из отрядов прорвался к колонне и взорвал себя вместе с десятком бронемашин, когда понял, что шансов уйти живыми нет. Другой заблокировал мост, удерживая его до последнего патрона, пока синильные облака не накрыли позиции.

Никто не думал о сдаче. После того, как командование ВССР бросило их, после химической атаки на Петрозаводск, где улицы были завалены телами гражданских, выбора больше не существовало. В сознании Единства капитуляции как варианта попросту не существовала.

Стасевич стиснул зубы сильнее. Он знал, что фанатизм может стать оружием, но также и проклятием. Он уже не раз повторял в сети: не нужно играть в камикадзе. Пророк тоже поддерживал эту линию, живые принесут больше пользы, чем мертвые. Но омеги шли вперед, не зная страха и не принимая отступления.

И все же колонны федералов замедлились. Дорога была усеяна дымящимися остовами машин и телами. Это не остановило лавину, но ударило по ней, и каждый час, выигранный здесь, давал Единству шанс подготовиться к следующему этапу войны.

В первые часы наступления Единство еще сохраняло организованное сопротивление. На северных рубежах заработали средства ПВО. В небе загорелся первый Су-25, прорвавшийся низом для штурмовки позиций. Второй рухнул почти сразу за ним, исполосовав лес своими бомбами. Через час в роевое сознание ворвался триумфальный крик, сшибли Су-34 зенитным комплексом средней дальности.

Эти победы на мгновение подняли дух. Даже рваная роевая сеть, заглушенная РЭБ, передала ощущение: даже у федералов есть слабые места, они серьезно недооценили оборону Единства.

Под Кондопогой на позиции ополченцев прорвалась целая танковая рота, броня шла прямо по грунтовке, сметая все. Пара