Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

Вадим опустил взгляд. Перед глазами встали моменты их первых разговоров, ее глаза, в которых теплилось что-то человеческое. Теперь он понял, почему оно не угасло окончательно.

— Значит, — тихо сказал он. — Она сохранила разум, потому что я этого хотел.

— Вернее, потому что Хронофаг так отреагировал, — поправил Исаев. — Но результат именно такой. Настя стала исключением.

— Ладно. Теперь главное. Объясни, почему только альфы способны полноценно управлять ульями? Почему я могу хоть жопорукого ежа сделать, а субальфы в лучшем случае только пользоваться тем, что есть и использовать готовые решения?

— Ты затронул вопрос, к которому мы подбираемся уже месяцами. Улей — это не просто куча плоти. Это сложный, самоподдерживающийся биоконструктор. В норме ульи могут штамповать один-два вида сверххищников, залечивать раны простых зараженных, обеспечивать теплом, укрытием, синтезировать питательную массу, в редких случаях — провести незначительную модификацию организма: усилить кожу, изменить ферменты, добавить простейшие структуры вроде когтей или утолщенной кости.

Исаев сделал паузу.

— Но сознательное создание новых форм жизни — феи, минотавры, ульевые воины, доступно только альфам.

— Почему? — коротко спросил Вадим. — В чем секрет?

— Биохимия — лишь часть ответа. Мы выделили у вас особый комплекс белков-регуляторов, работающих как мастер-ключи. Они взаимодействуют с ретровирусными элементами Хронофага и активируют каталоги так называемых морфогенетических кассет. Эти кассеты хранят шаблоны древних морфологий — то, что в каверне формировалось сотни миллионов лет. Субальфы и омеги видят эти каталоги как заблокированные, их нейроны не умеют «„открывать“» эти записи. Альфы же могут запускать переписывание тканей по этим древним шаблонам.

Вадим кивнул, но на лице оставалось сомнение.

— И все? Белки и нейроны?

Исаев выдохнул, словно признаваясь:

— Не только. Я подозреваю, что здесь мы выходим за пределы чистой биохимии. Ваши ТКТ работают не только как внутренний ретранслятор. Мы зафиксировали странные электромагнитные всплески, когда ты взаимодействуешь с зараженными. Низкочастотные, но стабильные. Скрипач — то же самое. А еще у нас есть Дружок. Он альфа другого типа, но сигнал идентичен по структуре.

— Что за сигналы? — переспросил Вадим.

— Нечто вроде радиопередачи, только не в радиодиапазоне. Мы пока не знаем, что это. Слишком слабо для привычного ЭМ-поля, слишком специфично. Биополе? Эзотерика? Мне самому смешно это произносить, но физики, к которым мы обращались, разводят руками…

Исаев начал ходить по лаборатории:

— Возможно, ТКТ создает стоячие волны в тканях мозга. Возможно, он модулирует микротоки на уровне ионных каналов. Или формирует особую подпись — сигнатуру, которую вирусные клетки воспринимают как команду. Мы фиксировали даже изменения в распределении ионов кальция в жидкости улья, когда ты к нему приближался. По сути, альфы — это не только биологические, но и физические центры управления. Вы задаете частоту, резонанс, под который строится вся структура. Без вас улей — просто симбиотический организм, с вами — инструмент творения

Вадим молчал, пытаясь переварить слова. Механизм, дающий «„божественные“» возможности по работе с биоконструктором, скрыт глубже. Иногда я думаю: может, вирус использует принципы, которые мы еще не открыли. Биофотонная связь? Субклеточные колебания? Или что-то совсем иное. Мы стоим на краю науки, Вадим. И глядим вниз…

— Ну, ты опять уходишь в какие-то дебри.

— Смотри, — сказал он. — Мы моделировали процесс. Улей — не просто скопление тканей. Он — сеть. Каждая клетка, каждый кокон — узел, соединенный с другими через химические и физические каналы. Альфа — главный управляющий узел. Субальфы — это вторичные узлы. Они не могут создавать новые решения с нуля, но умеют использовать уже созданные альфой. Если в улье альфа однажды научился выращивать, скажем, хитиновый панцирь или костные иглы — эта схема записывается в матрицу улья. После этого субальфы могут тиражировать эту модификацию, даже без прямого участия альфы.

— Я знаю. Ничего нового ты не открыл.

— Это и есть величайший прорыв, — кивнул Исаев. — До появления субальф ульи были полностью зависимы от альф. Смерть альфы приводила к деградации улья. Теперь, если альфа создал модификацию и улей ее «„запомнил“», субальфы способны поддерживать процесс. Они как младшие инженеры на стройке, у которых есть чертеж, но нет права его менять. Понимаешь, что это значит? Хронофаг строит эволюционную инфраструктуру. Альфы — создатели, субальфы — хранители, омеги, ходоки, развитые — материал. Это сложнейшая система, которая может выжить даже при потере части управляющих элементов. Вирусная экосистема накапливает морфогенетическую библиотеку, но при этом для качественного скачка все равно нужен источник импульса. Только альфа может запускать крупные перестройки. Субальфы — как инженеры без доступа к исходному коду.

— То есть я — ключ, который может переписать все.

— Да, — сказал Исаев. — И таких ключей на планете, может быть от силы несколько десятков, в лучшем случае сотни.

Он повернулся к Вадиму.

— Ты понимаешь, какой властью обладаешь?

— Угу.

— Теперь о сверхпрыгунах. Мы их классифицируем как альфа-предаторных форм. По сути, это продукт ульев второго поколения — специализированный хищник, выращенный для координации и управления роем. У обычных прыгунов имеются лишь зачатки когнитивных функций. Они умны по-своему: могут координировать атаки, имитировать звуки, устраивать засады. Но это уровень стаи волков, не более. Дружок — совсем другое.

— Я и сам заметил.

— Его нейронная активность уже выходит за рамки всех моделей. У него формируются новые зоны ассоциативной коры, нехарактерные даже для людей. Мы проверяли, его когнитивный потенциал растет с каждым днем.

Исаев сделал паузу, потом произнес:

— Это опять твое влияние, Вадим.

Вадим прищурился.

— Разве? Я думал, что лишь раскрыл в нем то, что было, просто задал вектор развития.

— Ты, как альфа, задаешь матрицу. Твое бессознательное, твой транцептор. Когда ты впервые «„принял“» Дружка не как зверя, а как соратника, вирус уловил это. ТКТ резонировал и перестроил его мозг под твои ожидания — так же, как с Настей, только в более радикальной форме. Мы думали, что это ограничено людьми. Что вирус может лишь немного «„подправить“» когнитивные функции у зараженных. Но Дружок — доказательство обратного. Интеллектом он давно оставил позади девяносто процентов людей.

Вадим нахмурился.

— И что будет дальше?

Исаев посмотрел на него долгим взглядом:

— Если тенденция сохранится, он превзойдет меня. Возможно, нас обоих. Понимаешь, Вадим, мы сталкиваемся с чем-то новым. Это не просто сверххищник. Это существо, которое в буквальном смысле эволюционирует на глазах, ускоренно, под влиянием твоего транцептора. Он станет сверхальфой с потенциалом, который мы не можем предсказать. Вирус, похоже, пробует создать нечто новое…

— Тогда объясни другое, — Вадим скрестил руки на груди. — Улей способен клепать сколько угодно мутантов. Но почему он может