Тоска - Александр Александрович Павловский

будут услышаны, но снова услышал странное хрипение. Надо мной были подвешены человек десять и все они захрипели, протягивая руки. Где-то внутри заглохло сердце. Я дышал так, будто делаю это в последний раз. Ноги стали ватные, руки холодные, а в ушах зазвонил колокол.

Что делает человек, оказавшись в такой ситуации? Играет по сценарию. А, если не в фильме? Впадает в оцепенение. Это реакция организма и ты не можешь всегда быть готов отражать неведомую хрень, превращающуюся в реальный кошмар. Можно бояться темноты, но знать, что спасет свет. Можно бояться под кроватного монстра, но не опускать к нему ночью ноги. А можно увидеть смерть и оказаться беспомощным. Таковым я и оказался. Как сказал официант: У вас нет защитника. А разве есть тот, кто может от этого спасти?

Нужно было бежать! И протискиваясь через завалившуюся дверь, приходя в рассудок, я снова бежал. Было совершенно не до шуток, когда на моём пути к забору был прибит труп человека. Он красовался обнажившимся черепом и костями держался за одежду. Были еще такие, где-то женщины, даже несколько детей. Кто-то распял их на заборах. Я бежал к Пятницким воротам и не знал, что делать. У Церкви Воздвижения Креста Господня звук колоколов стал громче, но хаотичным. Стараясь отдышаться, я всмотрелся в колокольню и увидел мертвеца, что раскачивался, подвешенный вместо язычка колокола. Он бился внутри него и создавал звук. Внутри Пятницких ворот в нос ударил запах смрада и трупного яда. Возможно, над моей головой снова кто-то хрипел, но я не хотел этого видеть.

На пути к набережной вместо домов были лишь обугленные руины. Всё заросло травой, что даже дороги больше не было видно. И самой набережной больше не было, от нее осталось лишь остриё балок, на которых был выстроен помост. А у самой воды лежали утопленники. Их вздувшиеся животы шевелились изнутри. А сквозь синеватую кожу просвечивались зеленые туннели вен, больше не наполненные кровью. Вонь была такой сильной, что перебивала запах золы и вообще чего-либо. И моста на другую сторону не было. Остались только разорванные понтоны и следы того, что разводная часть оторвалась и ушла, либо под воду, либо по течению. Бежать было некуда. Если это и есть посмертие, то, значит, я всё-таки умер!

Позади послышались шаги, но я не успел обернуться, как получил удар в затылок.

Глава 10. День девятый

За окном начинался день, такой же пасмурный, как и предыдущие. Я проснулся на кровати в номере, а по ощущениям, будто распят, как тот бедолага на заборе. Не знаю, бред это или сон, но смешанные чувства теперь не покидали с удвоенной силой. Они перебивали головную боль, но точно не справились бы лучше, чем горсть таблеток. Брюки перекрутились и сдавили колени. В духоте смердил запах пота. Не помню, чтобы уснул одетым. Рядом лежал разряженный телефон. Провалы в памяти не дают составить полную картинку событий. Если это побочный эффект от передозировки болеутоляющими, то и вчерашняя ночь могла быть следствием этого. Или же я не сошел с ума и реально всё видел?

В коридоре послышались шаги и женский голос чем-то раздраженный, сказал:

– Если ты не можешь за ним уследить, то и не мешайся под ногами.

– А откуда же я знала, что он решит ночью выйти? Такого не было раньше. – по голосу, оправдывалась Зоя Ивановна.

– Не забывай, что твой дом единственный на этой улице не превратился в обугленные головешки.

– Вы мне угрожаете?

– Я предупреждаю. Угрожать нужно было Льву Михайловичу, но меня опередил его Проводник. Вот же не задача, что его незавершенное дело было связано с этим мальчишкой. Потеряла такого союзника…

– Зачем вам союзники, мы же не в Москве?

– А ты думаешь, что я собираюсь провести вечность в этом проклятом месте?

– Помнится, что вы прокляты, а не место. И сожгли вы его, потому что гнев не смогли умерить.

– Еще одно слово, и я сожгу тебя вместе с твоим домом.

– Да уже лучше так, чем быть не упокоенной и свете ночи бесноваться. Мои дети давно лежат в земле, а я не могу к ним присоединиться. Не стоило вам верить! Вы не ведьма, а обычная шарлатанка.

– Способ есть! Рискованный, но он есть. В Москве точно знают, что делать. Но ты и дальше можешь плакаться и бесноваться, раз тебе так удобнее, старуха. А за мальчишкой я сама прослежу, раз ты ни на что не годишься. – донесся смачный плевок на пол и хлопнула дверь.

– Даже в смерти нет покоя. – Зоя Ивановна расстроено зашагала по коридору.

Вот так игра. Я думал, что один в нее играю, а тут новые участники появились. И все знают, что делают, кроме меня, конечно. Пора получить ответы.

Поднимаюсь с кровати, скрючиваясь в рвотном позыве. Хорошенько мне приложились в затылок, если воспоминание об ударе правдиво, а не вызвано таблетками. Как легко можно свалить любую хрень на таблетки, как будто они виноваты, что я вместо инструкции всё делаю на глазок. Как хочется, так и пью. В зеркале на меня уставился хмурый и уставший я. Мешки под глазами увеличились в объеме и набрали краску, капилляры полопались почти в круг обрисовав зрачок, а по лбу высыпали редкие прыщи. Организм сигнализирует об опасности в нагрузке на органы, но я лишь отмахиваюсь и заношу в рот очередную горсть таблеток. Несколько глотков из крана и на меня уже смотрит совершенно другой человек.

В коридоре нахожу смачный плевок. Значит разговор не был галлюцинацией. Прохожу по коридору и стучусь в крайнюю дверь рядом с лестницей на чердак. Слышно суету и Зоя Ивановна сообщает, что открыто.

– Здравствуй, Алексей! Что-то случилось? – она расстроена и говорит через плечо.

– Я – говорю, – подслушал случайно разговор в коридоре, когда проснулся и хочу узнать, кто это был.

– Это тебя не касается. Приходили ко мне и разговор был личным, а то, что ты подслушал – это не хорошо, забудь. Не засоряй свою светлую голову женской болтовней. – Последняя фраза вышла сквозь зубы.

– Нет, подождите, в разговоре упоминалось обо мне!

– С чего ты взял, что о тебе? Как будто больше нет других людей.

– Кого – других? – После таблеток, когда утихала боль, я становился спокоен, как океан. – Я знаю, что мертв! – Пришлось идти ва-банк.

– Откуда? – Зоя Ивановна обернулась и уставилась с выпученными глазами. – Что за ерунду ты говоришь? Как человек