Синие звезды - Роман Романов

Шон сплюнул:

-Служил я на границе с иннатцами, мы три года били князя Ольхонского, а потом уже вместе с князем бились с эвенками. Господа сами не знают, чего хотят. Помню, нажрался как-то с вечера, как скотина, а тут эти лохматые твари из леса повылазили. А у меня глаза в кучу, ну и рухнул я в канаву в беспамятстве. Просыпаюсь, а меня уже в яму с трупами оттащили, и закапывать собираются. И думаешь, мне в этот момент было стыдно? А вот нате выкусите, — сжав руку в кулак, погрозил он невидимому начальству. — Я бы лучше каждое сражение в канаве пролежал. Лучше выжить, чем стать героем.

-А как же товарищи?

-Дерьмо все это, нет никакого боевого братства. Все друзья, пока дело до реального боя не дошло. А там каждый сам выжить норовит. Нажрался я этого по самое не балуйся.

В пасмурном небе мелькнула тень, и Шон, изумленно глядя на торчащую из своей груди стрелу, рухнул на землю. Михаил ошарашено замер. Их словно атаковало само небо. Стрела вошла солдату между лопаток и он, охнув, рухнул вслед за напарником. Боли не было, была лишь темнота.

Сидящий на танзане лучник презрительно фыркнул: «И это и есть великая Черта Якова II»?.

Аутсменская конница, не встречая сопротивления, неслась вперед.

Древняя резиденция великого герцога вильменского, так называемое круглое здание, располагалось в центре Триста, столицы Вильмы.

Стены некогда белоснежного строения с течением времени приобрели пепельно-бурый оттенок.

Как говорили горожане: «Белые камни стали красными от крови, пролитой защитниками Вильмы, в резиденции нет даже шва, в котором бы не оставила вмятины вражеская стрела. Трист был взят трижды, но покорен никогда!»

Внутри круглого здания стоял оживленный гул хмельных голосов. Сегодня здесь на приеме у императора Луизина, заседающего во главе своих генералов, собрались те немногие вильменские аристократы, что смогли пережить вистфальское владычество.

Вильма была самой неспокойной Вистфальской провинцией. Свой протест вильменцы выразили даже, сохранив свою аристократическую приставку «сян», обещающую ее носителям со стороны новой власти постоянное преследование и подозрение в мятеже, и, тем не менее, они бережно хранили свои древние титулы.

— Мы ничего не забыли и не простили, никто и никогда не сможет лишить Вильму стремления к свободе. Свобода для нас как воздух, –разлетался по залу голос потомка Великих герцогов.

Луизиан вернул законные владения наследнику древней династии, нашедшей прибежище на острове Ройзс.

-За свободную Вильму! — разнеслись по залу хмельные возгласы.

Сидящий у стены аутсменский генерал стер с покрасневшего лица капельки пота:

— Какой жар, у нас ни есть так, — не зная вильменского выдавил он на ломанном вистфальском.

В окно шел спертый воздух, смешенный с зловонием тухлой воды. В великих болотах Вильмы нашли покой многие из тех, кто пытался покуситься на независимость их страны.

-А где же наш освободитель? –обратив взор на пустующий трон незаметно выскользнувшего из зала императора, бросил кто-то из вильменских аристократов.

Из зала продолжали раздаваться радостные возгласы. Император Луизин стоял на балконе, смотря на раскинувшийся внизу древний город, более древний из всех, где ему довелось побывать. История Вильмы уходила корнями вглубь веков, во времена расцвета Замерзшей империи на севере и Иннатской империи на юго-востоке.

Несколько смуглых вильменцев, скинув вистфальские знамена, гордо возвышали над резиденцией герцога ярко-зелёный стяг с опоясанной золотой змеей. Уже успевший запылиться символ свободной Вильмы.

Подумал легкий ветерок, растрепавший русые волосы императора, заставивший разлетаться, словно крылья, его огненно-красную мантию победителя.

Луизиан поднял глаза, взглянув на раскинувшееся до самого горизонта бледно-серое небо.

Впереди, на востоке, раскинулась бескрайняя холодная страна, где в сердце заснеженной Лиции находится его победа, ключ от господства над Аутсменией и узаконивание его прав на престол.

Он вздохнул, всматриваясь в пасмурное небо. Хотел бы он знать, что приготовила для него судьба. И закрыв глаза, он произнес быструю молитву Апрелесу — богу надежд.

— Ваше величество, все нормально? — окликнул Луизиана вышедший на балкон адъютант.

— Да, Жозеф, все хорошо, — улыбнувшись, ответилимператор.

И, отбросив мрачные думы, он двинулся к своим подданным, слушая ликование в свою честь.

Сегодня был его триумф. Вильма покорена малой кровью.

Среди общего веселья лишь седой лорд сян Виан хмуро наблюдал за происходящим.

Сидящий рядом с ним аутсменский генерал с мальчишеским блеском в глазах продолжайл говорить:

-Скоро Вистфалия падет к ногам его величества, видели бы вы, сян Виан, нашу конницу, наши аквоморовые мечи, видели бы вы, как его величество громил орды дикарей, вторгающихся в нашу страну. Что могут противопоставить нам эти вистфальские варвары? Их армия одетый в лохмотья сброд, флот давно сгнил и готов сам затонуть от дуновения ветерка, а руководят этим сборищем такие кретины, что лук от меча отличить не смогут.

Лорд сян Виан вздохнул:

— А я и не говорю про вистфальских генералов, я говорю про тех, для кого их земля — единственный генерал. Я много раз бывал в вистфальских селениях и могу сказать лишь одно, ваше благородие, победы легкой не будет. Вы не знаете вистфальцев…

— Мы не собираемся воевать с крестьянами, — фыркнул генерал. — Его величеству не нужны разгневанные мужики.

-А они с вами собираются, — усмехнулся сян Виан.

-Что они будут защищать? Их хозяева относятся к ним хуже, чем к скоту. Зачем им воевать с нами? Какая им разница, кто правит в Лиции?

-У вистфальских крестьян, ваше благородие, есть поговорка: «Тело земли принадлежит лорду, а душа крестьянину».

-Так мы на душу их земли и не претендуем.

Лорд сян Виан усмехнулся, собираясь, что-то возразить, но его прервали торжественный возгласы:

-Да здравствует император Луизиан! Да здравствует император Луизиан!

С неба светило яркое летнее солнце, особенно жаркое, здесь на самом юге Вильмы, неприятно обжигая открытое лицо и руки, покрывающиеся к вечеру большими красными волдырями.

Сяанин сорвал очередной крупный апельсин, кинув его в стоящую рядом с ним плетеную корзинку.

День только начался, а он уже устал от невыносимой жары. Сяанин было собрался уйти в тень, отлиняв от работы.